Одна из опасностей заключается в том, что в ситуации стабильности, когда жизнь вполне устаканилась, неожиданно могут заявить о себе полученные в прошлом психологические травмы . В молодости, в пору воодушевленного выстраивания осмысленной жизни, размышлять об этих травмах обычно бывает некогда (и это правильно – время еще не настало), но в более зрелые годы они часто выходят на поверхность и становятся причиной внутреннего замешательства и неуверенности. Наблюдатели-психиатры неоднократно отмечали, что пережитая смертельная опасность или шоковая ситуация поначалу может и не сказываться на психическом здоровье людей, и эти люди (например, солдаты) легко возвращаются к нормальной реальности, но позднее, когда жизнь входит в определенную колею, они часто страдают от посттравматических приступов. Вероятно, мудрая природа расставила приоритеты и устроила так, что человек мобилизует все свои возможности в первую очередь для своего физического или психического спасения и лишь спустя некоторое время, уже в спокойной обстановке, собирает силы для окончательного преодоления полученной психической травмы.
Но что значит окончательное преодоление травмы? Ответ содержится в работах Виктора Франкла. И его ответ выше всех сомнений, потому что личный пример и личное свидетельство Франкла известны всему миру. Я хотела бы особенно подчеркнуть два аспекта его размышлений – а именно те, которые можно перенести на застарелые внутренние проблемы людей и таким образом помочь их разрешению. Травма преодолевается, когда:
1) человек воздвигает ей памятник и 2) он исполнен решимости стать достойным судьбы, сохранившей ему жизнь.
Памятник? Только опытные психиатры в состоянии понять, какие душевные раны наносит человеку многолетнее жалкое прозябание среди немыслимых унижений, под угрозой газовой камеры, вдали от родных, на грани физического уничтожения. Франкл знал это очень хорошо. И что же он сделал для своего выздоровления после освобождения из концлагеря? За несколько дней он записал все, что ему пришлось пережить. Он не просто выплеснул из себя кошмарные воспоминания – он создал подлинный человеческий документ, способный, как и любое ценное художественное произведение, заинтересовать других, предостеречь, вдохновить, ободрить, глубоко тронуть, открыть новые горизонты. Он записал это в тишине, оградив себя от посторонних влияний, почти в молитвенном состоянии, и он достиг душевного выздоровления. Творчество такого рода обладает почти чудодейственной силой – и это подтверждалось уже сотни раз. Правда, не каждый любит писать сочинения, но ведь перенесенную травму можно запечатлеть и в других формах, и все они будут иметь целительную силу. Можно нарисовать картину, смастерить объемное изображение, символически оформить уголок в комнате или в саду, записать надиктованные воспоминания на диск и оставить его внукам, вышить на покрывале узоры, имеющие для вас глубокий смысл, – все эти вещи произведут точно такой же эффект. Главное, вы установите здоровую внутреннюю дистанцию по отношению к пережитому, объективируете его, дадите ему самостоятельное существование, отстранитесь от него, сумеете посмотреть на него без паники (ведь как-никак это художественное произведение!) и сможете отвернуться от него, не вытесняя при этом мучительные образы в подсознание, поскольку созданное вами само по себе будет воплощать память о том, что не должно быть забыто.
Я всегда тепло вспоминаю одну мою пациентку. Когда она была еще ученицей начальной школы, ее внезапно вырвали из привычной обстановки и привычного окружения. После смерти матери ее отец переехал вместе с ней в далекий большой город и создал там новую семью. Так она лишилась своих подруг, своей обожаемой учительницы, лесов, лугов и речушек, в которых любила гулять и купаться, своей уютной детской комнаты. Шли годы, а ностальгия не покидала ее. Отношения с мачехой оставались прохладными. Привыкание к новой школе давалось ей трудно, большой город она возненавидела. В пору девичества она чуть было не дошла до полного истощения, но поступление в школу модельеров помогло ей – учеба доставляла радость и открывала перед ней удовлетворительную жизненную перспективу. И вот теперь передо мной сидела уверенная в себе владелица маленького бутика.
– Недавно умер мой отец, – сказала она мне. – Но я не чувствую скорби. Неужели я такая бессердечная?
– Это проявление вашей детской травмы, – ответила я. – Вероятно, вину за нее вы возлагаете на отца. Но она не согласилась со мной, объяснив, что сегодня очень хорошо понимает его потребность в новой спутнице жизни и его желание жить в большом городе, где его профессиональные навыки находили гораздо больший спрос, чем в деревне.
Читать дальше