Антон Кемпинский: Психопатология неврозов

Если человек овладеет какой-либо функцией, например хождением, речью, письмом, то хватает простого, внутреннего сигнала «иди», «говори», «пиши»; не нужно уже тогда входить в нюансы выполнения, все происходит на низших ступенях пирамиды без участия сознания. Однако ребенок, у которого не выработаны эти функции, посвящает им все свое внимание и сознательную деятельность. То же самое происходит и со взрослым человеком, когда он встречается с трудностями на своем пути. Аналогичная селекция происходит и в обратном направлении (от основания к вершине пирамиды). Среди многочисленных картин, которые воспринимают наши органы чувств, только немногие доходят в наше сознание, большинство отбрасывается по пути.

Процесс исключения (элиминации) зависит от многих факторов, таких как актуальные потребности организма, его индивидуальная и видовая конструкция (в каждой видовой принадлежности он выглядит иначе) и, наконец, от индивидуальной истории организма, т. е. процесса обучения. Человек, так как и животные, учится постоянно с самого начала своей жизни отличать важные вещи от второстепенных. Иной проблемой является правильность определения этих важных и второстепенных вещей. В детстве все интересует, все важно, все радует, но по мере развития человек «становится серьезным», а важным оказывается только то, что прямо или косвенно связано с сохранением собственной жизни или жизни вида.

Одной из характерных черт неврастенического синдрома является нарушение элиминационной способности нервной системы. Сигналы — как важные, так и второстепенные — проникают в сознание, внимание рассеивается, больной жалуется на плохую память, он все забывает, а в голове, ввиду слишком большого числа раздражителей, господствует только шум и хаос. То же относится к сигналам, передаваемым во внешнее пространство. Решения, обычно принимаемые автоматически, бессознательно или же с минимальным участием сознательной деятельности, у неврастеника становятся трудными в их исполнении, они требуют большой мобилизации сил, в результате чего появляется мучащее чувство жизни. Так много сваливается на него решений и их исполнений («столько на моей голове», чувство постоянной спешки и внутреннего напряжения), что в результате всего происходящего его приказы или просьбы импульсивны, с большим эмоциональным зарядом, что особенно выражено при гиперстенической форме неврастенического синдрома.

Можно бы, т. о., неврастенический синдром сравнить с плохой системой власти, в которой главные фигуры, всем управляющие, хотят все знать и за всех решать, а, в общем-то, ничего не знают и ни о чем не решают.

Название истерия происходит от греческого слова hystera = матка (в XIX веке в польском врачебном лексиконе употребляли слово «маточность», от слова «матка»). В старые времена считали, что эта болезнь связана с хождением матки по телу женщины. Еще до времен Фрейда существовало мнение, что истерия встречается только среди женщин. Современники Фрейда подвергали его резкой критике за его взгляды на сущность истерического процесса.

Однако уже Платон считал, что истерия может встречаться и у мужчин. В «Тимайосе» он писал: «Потому у мужчин стыдливые органы непослушны и самовольны как звери, которые не слушают разума, а побуждаемые острием похоти всем овладеть пробуют. У женщин же влагалище и матка так называются поэтому же поводу. Это и есть скрытый в теле зверь, который хочет родить детей. Когда в зрелости долгое время плодов не родит — страдает и злится. Ощупью ходит по всем теле, закупоривает воздушные проходы, вздохнуть не дает, в самые худшие хлопоты вводит и всякого рода иные болезни извлекает, пока одного и другого пола похоть и любовь к этому не наклоняет, чтобы как дерева плод выдавали, а потом его сорвали» [2] «Тимайос» («Тимей») Платона. Перевод на польский В. Витвицкого, Гос. научное издательство, Варшава 1960, стр. 133–134. .

Как видно из цитаты, вера в сексуальный фон истерического невроза не была чем-то новым уже во времена Платона.

Безоговорочное положение Фрейда о пансексуализме может исходить из того факта, что в своей практике он прежде всего встречался с больными истерического типа. У них, действительно, можно было найти ряд нарушений в сфере сексуального влечения, чаще в форме задержки его полного развития (инфантильность); однако это не было правилом.