Михаил Гернет - Инстинкт заключенного. Очерки тюремной психологии

Кроме того женщины издавали свой журнал. «Карийский листок объявлений» читался вслух в коридорах тюрьмы. Он успехом не пользовался. Автор воспоминаний не знает точных причин этого: потому ли, что тюремная жизнь была бледна или заключенным было не до смеха, или не было талантливых юмористов… Как полагается, каждый журнал имел своего редактора [17] Виташевский. На Каре, Голос Минувшего. 1914. № 8. С. 117–119. . В Севастопольской тюрьме, после восстания Шмидта, издавался при помощи гектографа обличительный и юмористический журнальчик «Бомба», а после ликвидации администрацией этого издания стали выходить «Осколки бомбы», и тюрьма была полна литераторов, карикатуристов и печатников [18] Вороницын. Из мрака каторги. Харьков, 1922. С. 15. .

Это, отмечаемое автором воспоминаний, превращение заключенных в журналистов довольно распространенное в тюрьме явление: как скоро внутри тюрьмы стал появляться свой периодический орган, немалая часть его читателей становится его сотрудниками. Когда в 1915 году в Московской тюрьме (Таганской) явилась, по словам одного из авторов воспоминании, «блестящая мысль» издавать свой рукописный журнал «За решеткой», то в нем стали писать «все без исключения» и, несмотря на преследование администрации, он продолжал выходить, заполняясь статьями полемического содержания, стихами и сатирою.

Нам известно, что издавался и другой журнал политическими заключенными Московской тюрьмы «Каменщики». В моей коллекции имеется, впрочем, лишь письмо тюремного поэта к редакции с приложением в стихотворной Форме весьма прозаических «Правил внутреннего распорядка по содержанию в тюрьме политических заключенных». Редакция журнала сопровождает эти «правила» в стихах шуточным примечанием, что, преклоняясь перед поэтическим талантом автора и помещая правила в журнале, она, однако, оставляет за собой право не подчиняться им [19] Редакция дает два столбца текста: в одном переписаны тюремные правила в прозе, а в другом они изложены в стихах. Мы приводим здесь лишь первую статью правил: Начальник места заключенья обязан наблюдать за точным исполненьем сих правил и отвечать за все от них отступленья. Начальник места заключенья Обязан строго наблюдать За точным правил исполненьем, За отступленья ж отвечать. .

Запрещение всякого доступа в тюрьму газет и журналов вполне отвечало всей системе наказания лишением свобод. Оно было лишь одним из звеньев в общей цепи условий жизни заключенных. Когда идеалом тюрьмы становится почти замуравливание арестанта за стенами мест заточения, не пропускающими через свою толщу никаких звуков из свободной жизни, то, конечно, никакому периодическому изданию не может быть там места: ежедневная газета, еженедельный или ежемесячный журнал заполнили бы тишину одиночной камеры шумом свободной жизни. Этот шум свободы, с непрекращающейся борьбой политических партий, с постоянно меняющимися интересами дня грозил бы опасностью нарушить молчание в общих местах заключения. «Сидеть в тюрьме и иметь там газету», говорил тюремный священник Раухштейн, «это противоречие» [20] Rauchstein. Die Zeitungen im Gefängniss. Blätter für die Gefängnisskunde 10 Band % Hefc. .

Однако печатное периодическое слово оказалось в силе пробить даже и толщу тюремной стены. Прежде всего оно проникло туда в Форме, не возбуждавшей у тюремной администрации особых возражений и сомнений в виде ежемесячника со статьями духовно-нравственного характера. Начиная с 1866 г., в швейцарской Невшательской тюрьме стало выходить периодическое ежемесячное издание под названием «Le roman de sapin», а позднее «Feuilles d’Hygiene» с коротенькими и ясными по форме статьями биографического характера о великих людях, по естествознанию, по вопросам морали, о вреде пьянства и пр. [21] Revue penitentiaire 4895. Р. 192–193. . Журнал иллюстрировался красивыми картинками.

Как можно видеть, первая брешь, пробитая в тюремной стене периодическим изданием, была совсем маленькая: журнал выходил лишь один раз в месяц, и главное его содержание состояло из тех же самых поучений, с которыми обращался к заключенным тюремный священник в своих проповедях.

Но как ни мала была пробитая щель, все же через нее открывался вид на жизнь вне тюрьмы. Пусть это была пока жизнь не столько самого человека и общества, сколько окружающей его природы, но все же это была не тюремная жизнь. Пусть это были иллюстрации, но они были из-за стен острога и давали возможность отдохнуть на них уставшим от серого однообразия глазам арестанта.