Альберт Сагирян - Как выжить, если тебе 20 [Руководство по успешному старту карьеры и самостоятельной жизни]

• Как научиться ответственности? Нужно принимать собственные решения, не бояться совершать ошибки и спрашивать всегда только с себя.

• Чтобы изменить свой путь, одного желания мало — нужно принять решение. Только в этом случае появится возможность.

• Твоя жизнь и все, что в ней происходит, — результаты исключительно твоего собственного выбора и решений.

Москва 90-х — это не только ожидание нового мира и удивительное чувство единения. Это еще и пустые полки, нехватка денег, низкие зарплаты и пенсии, бандитизм, наркотики… А еще начались утечка мозгов и эмиграция.

После распада Союза и начала перехода к рыночной экономике в Академии наук моему отцу платили очень мало. Прокормить семью было практически невозможно. Но у отца оставался другой капитал — связи. И он решил его использовать и улететь в Америку. Попробовать себя в новой стране с более понятными законами… У отца началась другая жизнь, да и у нас тоже. Мне сказали, что мы едем на год и что, скорее всего, вернемся.

Спустя годы я понял, что это было не так. Улетали навсегда. Детям нельзя лгать. Даже если взрослым кажется, что они действуют во благо, ответная реакция может быть не той, на которую они рассчитывали. Дети чувствуют, когда взрослые с ними нечестны. Я тоже тогда это почувствовал. И воспринял новость о переезде без особого энтузиазма. Но в 15 лет права выбора у меня не было. Я присвоил себе это право в 16.

Первый год в стране Майкла Джордана, который был моим кумиром, показался мне адом. Дети в подростковом возрасте везде не очень добры, а правильней сказать, злы. Я часто выяснял отношения и дрался… Сейчас я понимаю, что наивно было ждать чего-то другого. Приезжает человек, который и по-английски толком не говорит, как считали мои новые одноклассники, однако ведет себя уверенно и даже претендует на место в школьной баскетбольной команде.

Я никак не мог вписаться в американскую подростковую жизнь. Я помнил, как всего год назад смотрел с крыши на наш Белый дом, а вокруг свистели пули. Я был совершенно взрослым. Мои же американские сверстники если и видели что-то похожее, то только по телевизору. Они мне казались маленькими и несамостоятельными, но их было много, а я один. И они меня не хотели принимать. В школе смеялись надо мной, передразнивая акцент. Несколько раз мне достаточно ясно дали понять, что здесь мне не рады и я могу отправляться обратно. Даже учителя позволяли себе нелестные высказывания в адрес страны, откуда я приехал. Было очень обидно. Со временем нападки прекратились, но в американской школе я все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Мне очень хотелось вернуться назад.

В школе смеялись надо мной, передразнивая акцент. Несколько раз мне достаточно ясно дали понять, что здесь мне не рады и я могу отправляться обратно. Даже учителя позволяли себе нелестные высказывания в адрес страны, откуда я приехал.

Баскетбол тоже не радовал. С одной стороны, я хорошо играл и меня взяли в школьную команду. Но желающих попасть в нее было больше, чем мест в составе. Баскетбол — командная игра, а мне казалось, что я один против всех. Так на самом деле и получалось. Тренер не мог не взять меня, ведь я хорошо играл. Но команда меня не хотела принимать.

И я снова и снова вспоминал Москву. Там меня знали. У меня были кроссовки Nike. Вся баскетбольная Москва знала, что Сагирян носит зеленые «найки» (я их носил два года с 13–14 лет, а потом довольно выгодно продал за 25 рублей и купил себе много конфет и кока-колы). Когда я ездил на метро тренироваться в ЦСКА, то пару раз слышал за спиной: «Он классно играет». В Америке, кажется, никто не хотел видеть, как я играю. Даже тренер.

Да и сама система казалась мне какой-то несерьезной. Моя спортшкола представляла собой армию, где действовало простое правило: главное — это результат. Все, точка. Так вот, в Америке есть школа и есть все остальное. Спорт — это остальное. Зимой там дети играют в баскетбол, осенью — в американский футбол, весной находят еще какое-то занятие. В Москве я мог заниматься спортом два раза в день и не ходить в школу. Для моих американских сверстников школа была на первом месте, а баскетбольный сезон у них начинался в ноябре и заканчивался в марте. Сейчас я понимаю, что система в США правильнее. Она позволяет ребенку разносторонне развиваться. Дети во всех школах играют в разные игры, соревнуются между собой. Потом, все 330 000 университетов имеют свои спортивные команды и тоже соревнуются между собой. В итоге лучшие игроки попадают в профессиональные команды. В России же хорошо играют единицы, а все остальные не играют вовсе. У них все играют неплохо, а профессионалами становятся лучшие. Но в 15 лет ты не думаешь о том, хорошо или плохо устроена система. И даже не рефлексируешь по поводу того, почему ты в нее не вписываешься.