Альберт Сагирян - Как выжить, если тебе 20 [Руководство по успешному старту карьеры и самостоятельной жизни]

— Я так больше не могу, я не хочу жить с тобой, я хочу домой!

Словно резкий окрик в тишине, меня пронзили слова моей жены. Я встал как вкопанный на мокрой лондонской мостовой.

На тот момент мы знали друг друга уже несколько лет, но жили вместе совсем недолго. Слова Марины нанесли удар. Резкий удар, который всегда приходит в самый неподходящий момент, хотя подходящего момента, чтобы услышать такое, просто не бывает.

Я понимал, что опаздываю на важную встречу, но также понимал, что не могу сейчас снова сказать, что перезвоню позже. Это еще больше усугубит катастрофическую ситуацию, в которой я оказался. В тот момент я собрал все свои силы, терпимость и благоразумие и, стоя под проливным дождем, выслушал жену. Выслушав, я попросил Марину подождать несколько дней до моего возвращения, чтобы мы смогли поговорить. Чтобы не расставаться вот так, по телефону. Я не стал ни упрекать, ни злиться. Это могло только усугубить отчаянный настрой жены.

— Два дня, и я вернусь. Обещаю, что мы поговорим об всем и решим, что делать.

Через два дня я вернулся, и состоялся один из первых наших важных разговоров об отношениях, который заложил фундамент и основу всему, что последовало после.

Марина устала от того, что меня никогда не было дома, что я все время работал. А когда приходил домой, то был отрешенный и совершенно не интересовался ее жизнью. Мы не жили вместе, а скорее сожительствовали . У каждого были свои интересы, свои друзья. Мы были молоды и не знали, как построить нормальные отношения, — оба были, по сути, еще неопытными детьми. Отношения во время ухаживания и раздельного быта могут быть легкими и прекрасными, но когда начинаются совместная жизнь и быт, многое резко меняется. Сказка заканчивается, начинается быль. Молодая девушка (Марине было на тот момент 22 года) оказалась в чужом доме с новыми обязанностями, вдали от тепла родительского дома. Но она искренне ждала, что я стану ее самым близким человеком, другом и товарищем. Я понял все это уже после нашего разговора. Понял, что во многом она права и мне нужно исправить ситуацию, если я не хочу приносить наши отношения в жертву своему образу жизни. Я был решительно настроен исправить ситуацию. Я выслушал Марину, извинился за свое невнимание к ней и предложил уехать на выходные вместе. Оторваться от всего, что отвлекает. И еще постараться услышать друг друга. Я предложил сделать такую попытку, а если после поездки Марина все же захочет уехать обратно к родителям, то я ее не буду останавливать. Таков был план.

Мы полетели в Париж. Клише, но я сам был молод и Париж казался очевидным спасительным направлением. Первый день мы гуляли по Елисейским полям и разговаривали, обедали и ужинали в рекомендованных мне знающими друзьями ресторанах. Я знал, что один из путей к сердцу Марины — вкусная еда, поэтому хорошо подготовился и не жалел никаких денег. Но вдруг, совершенно неожиданно, в нашу вторую ночь в Париже я понял, что сильно отравился. Мне было так плохо, как не было никогда до того в жизни. Вдобавок к той физической боли, которую я испытывал, я боялся, что наша поездка не даст того результата, которого я добивался, — порадовать Марину своим вниманием и заботой. Я хотел, чтобы она гуляла и наслаждалась нашим общением, солнечным Парижем, ходила по магазинам за покупками и ела десерты в лучших ресторанах. Вместо этого она теперь сидела с позеленевшим от отравления мужем в номере отеля «Крийон», общалась с врачами, поила меня лекарством и обтирала мокрым полотенцем испарину со лба. В ту поездку я убедился, что сделал верный выбор и что мне необходимо во что бы то ни стало сохранить наши отношения и теперь уже уделять им больше времени. Если, конечно, я переживу эту поездку. Но все обошлось. Я не умер от отравления недоваренным лионским яйцом, а Марина решила пока повременить с переездом к родителям. Мы договорились, что попробуем еще раз с учетом того, что важно для каждого из нас.

Через несколько недель Марина поблагодарила меня за то, что сразу не отпустил ее, за то, что постарался понять, и за то, что боролся, как мог, за сохранение отношений. Конечно, мои намерения были более грандиозными, чем их реализация с учетом сразившей меня наповал болезни. Но я благодарен за это отравление. Словно Бог увидел, что я хочу сохранить семью. А мы иногда понимаем послание к нам через страдание. Когда Марина не ждала от меня внимания, а дарила его мне, когда я не мог управлять ситуацией, а лежал без сил, вот тогда два человека что-то поняли. Один осознал, что любит и не хочет уходить. Другой увидел свою супругу совсем иной и еще раз понял… ее нельзя потерять!