Джордан Шапиро - Как подготовить детей к будущему, которое едва можно предсказать

В ответ на это Энгельхардт начал использовать термин «экранное время» для обозначения трех вещей. Первая была самой очевидной – речь шла о количестве времени, проведенного детьми перед телевизором. Второе понятие было более комплексным. По сути, дети стали востребованными, как восходящие звезды Голливуда в прошлом: «экранное время» использовалось для обозначения внимания, которое корпоративный мир устремил на младшее поколение. Реклама была ориентирована на детей в той мере, в которой они сами были сосредоточены на экранах. Маленькие зрители-покупатели стали настоящими звездами шоу, и это хорошо сказывалось на консьюмеризме: компании демонстрировали рост продаж и высокие показатели прибыли.

Третье определение, которое использовал Энгельхардт, было абстрактным философским наблюдением о природе самого времени. Он следил за быстрым ритмом при монтаже фильмов и гонкой на время в ходе видеоигры, «запрограммированной для действий с большей скоростью, чем присуще человеку». Он беспокоился, что эти вещи меняют восприятие детьми течения времени. «Чем быстрее действие на экране, тем более инертными в конечном счете становятся зрители», – писал Энгельхардт. Другими словами, время на экране отличается от времени на часах, потому что оно влияет на самоощущение детей в пространстве: они сидят неподвижно, а изображения в телевизоре меняются с огромной скоростью. Журналист закончил свою статью с ноткой сарказма: «Это коммерческий Дзен, глубокая тишина, которую наше общество навязывает своим детям».

В 90-х семейная жизнь и экранная жизнь стали единым целым. Дети превращались в клиентов. Потребительство легло в основу детства.

Примечательно, что всего в двух тысячах слов Энгельхардт затронул все проблемы восприятия экранной информации, которые будут волновать родителей в течение нескольких десятилетий после.

Сегодня отслеживание экранного времени остается одной из самых серьезных проблем, с которыми сталкиваются родители. Опрос Common Sense Media в 2017 году показал, что 76 % родителей согласны с тем, что «чем меньше времени дети проводят с экранной продукцией, тем лучше они ведут себя в реальном мире». Но, как ни странно, 68 % также говорят, что их дети проводят «достаточно времени с экранными сервисами». И 7 % говорят, что их дети могли бы уделять гаджетам больше времени. Очевидно, родители в замешательстве. Они обеспокоены, но при этом их все устраивает. Как такое возможно?

Может быть, это потому, что, несмотря на все показные истерики из-за меняющегося мультимедийного ландшафта, сегодняшние дети на самом деле проводят перед экранами столько же времени, сколько и их родители в 1990-х. Изменился вид экранов. Взрослые смотрели мультфильмы по телевизору, а современные дети проводят большую часть времени в мобильных устройствах, смартфонах и планшетах. Но статистика по общему экранному времени в общем-то неизменна. В зависимости от исследования оно по-прежнему составляет в среднем от девяноста минут до трех часов в день.

Негативные последствия, из-за которых переживают родители, также почти не изменились. В частности, сегодняшние взрослые беспокоятся о том, что экранное время нарушает целостность семейного очага и подрывает неприкосновенность детства. Конечно, это не буквальные цитаты, а мои слова, мое толкование. Они говорят, что обеспокоены содержанием сцен насилия и жестокости, обилием рекламы и материализма, изображениями злоупотребления наркотическими веществами и другим нездоровым поведением. Они размышляют о том, как трудно защитить детей от кибербуллинга и фишинга данных. По мнению взрослых, видеоигры и социальные сети привели к нарциссическим отношениям, ухудшению концентрации внимания, ожирению, отсутствию физической активности, снижению способности к эмпатии и неспособности ценить окружающий мир. Но в конечном счете они просто указывают на все те же атрибуты бытия, упомянутые Энгельхардтом вместе с реверансом в сторону осознанности и дзен-буддизма.

Современные родители пытаются совершить невозможное: приспособить своих детей к старым привычным нормам, которые уже не характеризуют преобладающий социальный опыт. Это первопричина тревоги в отношении экранного времени: пугает не сама технология, а скорее дискомфорт, связанный со все более и более размытой границей между домом и работой.

Как и Энгельхардту, родителям не нравится, что частный мир подконтрольного им семейного очага сливается воедино с пугающим непредсказуемым хаосом, который должен происходить где-то еще. Современные технологии усугубляют этот стресс, потому что, как это ни парадоксально, частное слишком часто выходит в публичное пространство. Родители видят, как семейные дела остаются без внимания. Границы между внутренним и внешним, личным и общественным, изолированным и связанным стираются, и взрослые теряются. Вот почему большинство советов, предлагаемых экспертами, практиками и журналистами для установления более четких границ и достижения баланса, являются ошибочными попытками сфокусироваться на том, что едва можно разглядеть.