Ольга Валяева - Плодоносящая. О женской зрелости

У женщины, которая не смогла пройти этап горевания, а затем и отпускания при потере, сердце закрывается от всех, грубеет.

Она больше не может не только чувствовать душевную боль и плакать, но и любить и радоваться. Даже своих детей она любит «в глубине души», но все обязанности выполняет сухо, формально, скупо. Потому что сердце закрыто, и она сама от этого мучается, а понять почему — не может. Женщине, которой пришлось так выживать, очень сложно поверить в то, что можно быть слабой, что можно кому-то доверять, что кто-то о ней позаботится. Она учит и свою дочь железному кодексу одинокого выживания: мало ли что. «Должна мочь и уметь сама». «Никто тебя не спасет». «Мужик сегодня есть, а завтра нет».

Дети же, потерявшие отца, уже не смогут получить целостное гармоничное воспитание. Мальчики не знают, где брать пример мужественности, радуют маму хорошим поведением — ей же и так одной тяжело приходится, — а потом будущие жены обвиняют их в бесхребетности. Девочки лишаются безусловной любви и восхищения отца — первого мужчины в их жизни, — а потом срывают глубинные обиды на мужьях и совершенно не знают, как и для кого быть красивой, мечтать, желать. Психологические проблемы рода нарастают, как снежный ком, внутри которого — каменное ядро государственной системы…

В первой половине ХХ века женщина перестала быть прекрасной дамой и даже милой девицей. Она стала товарищем. Ей наравне с мужчинами нужно было быстро строить, успевать выполнить нормы пятилетки за три года. План был дороже всего. В угоду плану детей приходилось чуть ли не с месяца сдавать в ясли, где они лежали стройными рядами, спеленатые «на общих основаниях». Женщина окончательно стала такой же рабочей силой, как и мужчина.

С работающими женщинами государство успевало больше и лучше. Было выгодно собрать всех детей в одном месте, чтобы за ними присматривала одна воспитательница, а двадцать мам шли строить БАМ.

Было выгодно, чтобы рожали в меру. Поэтому в свое время аборты делали женщинам принудительно, в том числе ориентируясь на жилищные нормы, количество квадратных метров на человека. Нет у тебя в квартире дополнительных девяти квадратов — не имеешь права рожать. В первую очередь от таких изуверских правил выигрывала промышленность: пусть трудятся все и всегда, зачем же терять ценного сотрудника в постоянных декретах?

Было выгодно, чтобы женщины забыли о своей внутренней природе и стали «гражданками». Чтобы все формально, очевидно и по протоколу.

Потому что чем менее женственна женщина, тем более она управляема.

В ней уничтожены и запрещены проявления той самой пугающей силы. По этой же причине, кстати, когда-то сжигали на кострах «ведьм» — женщин, в ком женского знания, «ведающей» силы было слишком много.

Кому было дело на грандиозной советской стройке до замечания дряхлого буржуазного старика Бальзака, который сказал: «Отрекаясь от своей слабости, женщина теряет всю свою женственную прелесть!» Все просто: женщина берет в руки молот — становится молотобойцем, меч — становится воином, надевает брюки — и становится мужиком. А мужики друг с другом не церемонятся. Какие уж тут розы, кофе в постель, нежности на ушко. Нет: поработали — перекурили — опять работать. Смена. Нормативы. Госплан.

Если женщина заигрывается в мужчину по невежеству или за счет действия поощрительной системы — элемента тонкой манипуляции правящей партии, — то природная естественность засыпает и начинает вырабатываться новая форма отношений между настоящим мужчиной и женщиной, которая внутренне в мужчину превращается. Слышали про квадратные арбузы? Их выращивают, поместив маленький еще арбузик в твердую кубическую форму. Вырастая, корка арбуза «приспосабливается» к неудобным условиям. Чтобы вместить весь свой заложенный природой объем, арбуз приобретает острые углы. То же самое — с женщиной. Квадратный арбуз. Вместо бесконечного, идеального по форме шара — кирпич. Штампованный строительный материал, который так удобно класть один на один, возводя всем миром светлое будущее.

Выгоду получало государство, общество. Но проиграли семьи, причем это не было заметно сразу. Вначале семьи оставались крепкими за счет ранее заложенных установок. А вот потомки коммунистических семей уже создавать свои ячейки общества не умели, воспитывать малышей у них не хватало сил. И детские травмы тех выросших детей до сих пор пытаются врачевать психологи.