1 ...5 6 7 9 10 11 ...103 Адольф Эйхман не производит впечатления особенно скверного человека; скорее, он полностью отчужденный. Он – бюрократ, для которого не составляет особой разницы: убивать маленьких детей или заботиться о них. Для него жизнь полностью перестала быть чем-то живым. Он ее «организует». Организация становится целью сама по себе, касается ли это золотых зубов и волос убитых, или железнодорожных рельсов и тонн угля. Все остальное ему безразлично. Когда Эйхман защищается и говорит, что он всего лишь бюрократ и на самом деле только управлял движением поездов и разрабатывал расписание, он не так уж грешит против истины. Я полагаю, что частица Эйхмана сегодня есть во всех нас.
Аргументы Эйхмана не слишком отличаются от соображений, высказываемых современными атомными стратегами. Процитирую для примера Германа Кана [21] Герман Кан (1922–1983) – американский экономист и футуролог. – Примеч. пер.
, одного из ведущих американских исследователей. Кан говорит, что приемлемыми являются потери 60 миллионов американцев в первые три дня атомной войны; если погибнет 90 миллионов – это слишком много [22] Отвечая на вопрос журналиста, который подверг сомнению это высказывание, Кан ответил: «Я имел в виду, что качество жизни после термоядерного конфликта будет не слишком отличаться от предыдущего. А кто, черт возьми, счастлив и нормален сейчас? Мы будем такими же после войны – и будем все еще экономически полезны (Сан-Франциско Кроникл, 27 марта 1961 г.).
. Тут происходят те же подсчеты, то же соотнесение жизни и смерти, что и у Эйхмана, отправлявшего людей на смерть.
Мистер Кан сказал еще кое-что совершенно ужасное, особенно показательное для того, о чем я говорю здесь. А именно, он сказал (перед Подкомитетом Объединенного комитета по атомной энергии 26 июня 1959 года) и написал в своей книге «О термоядерной войне» (1960): «Другими словами, война ужасна. Это несомненно. Но таков же и мир. Следует при помощи тех вычислений, которые мы делаем сегодня, сравнить ужас войны и ужас мира и посмотреть, что хуже».
С клинической точки зрения следовало бы диагностировать «тяжелую депрессию» у человека, который может сказать, что сначала нужно подсчитать, насколько война ужаснее мира. Можно предположить, что этот человек только такой мыслью спасает себя от самоубийства. Действительно, следовало бы сказать, что этот человек безумен, и пожалеть его. Конечно, ужас в том, что этот человек – не исключение, и миллионы человек думают так же. Таково отношение дегуманизированного человека – человека, которому все равно, человека, который не только «не сторож брату своему», но даже себе не сторож; именно такое отношение характеризует современного человека.
Альтернатива: ренессанс гуманизма
Учитывая болезнь современного человека, есть ли вообще какое-то будущее? Я полагаю, что ответ есть только в смысле наличия выбора. Я должен предварить это одним замечанием.
Если говорить о внутреннем законопослушании , в индивиде и в общественной жизни обычно отсутствует линейная причинная цепь типа «А есть причина Б». Такой тип детерминизма обычно неверен. Обычно можно сказать: «А ведет к одному, двум, трем или четырем выборам, но только к этим и ни к каким другим». Мы можем утверждать, что только немногие определенные выборы возможны при данных обстоятельствах. Иногда возможны два выбора, иногда больше. Не желая ничего предсказывать, я уверен, что сегодня по сути существует единственный выбор для современного человека и для человечества в целом: между варварством и новым ренессансом гуманизма.
Судя по разрушительной силе существующего атомного оружия, возможно, то, в чем убеждены некоторые ученые, справедливо: дело больше не дойдет до варварства просто потому, что человеческая раса и все живое будет уничтожено. Если же до этого не дойдет, то действительно есть вероятность возникновения варварства и диктаторского режима после атомной войны. Выжившие придут к всемирному диктаторству, при котором все ценности западной традиции будут утрачены; роботы будут править роботами.
Другую возможность я вижу в том, что тот гуманизм, который почти родился в конце XIX столетия, все же действительно родится. Это предполагает, что люди поймут бесчеловечность своего состояния и опасность – не только физическую, но в первую очередь духовную, – которая ведет их к полному отчуждению. Таким образом, их инсайт будет сравним с тем, который происходит при индивидуальной терапии: нужно в первую очередь осознать, кто мы такие, что нами движет, куда мы идем. Только осознав все это, мы сможем принять решение о том, куда хотим идти.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу