Шерил Пол - Мудрость беспокойства. Как научиться слушать себя, когда сердце не на месте

Вероятно, вы столкнулись с необходимостью соответствовать норме еще в утробе , когда врач сравнивал вашу диаграмму роста с другими «типично» растущими плодами. Сравнение продолжалось на протяжении всего вашего девятимесячного пребывания в утробе матери, поскольку ваша мать добросовестно приходила на пренатальные осмотры и получала подтверждение – с помощью ультразвука, амниоцентеза или пальпации, – что вы нормальны . А может, новости были не очень хорошими и показания говорили о «ненормальности», и в этом случае волны тревоги передавались по телеграфу пуповины с сообщением: «О нет, что-то не так. Ребенок растет не по стандарту». Сравнение с нормой продолжалось и при рождении, и при каждом плановом посещении врача-педиатра, и при ежегодном осмотре, и, конечно, после того как вы пошли в школу. Вооруженные «благими намерениями» родители и учителя бессознательно сговорились убедиться, что вы вырастите «нормальным», и любое отклонение быстро пресекалось в зародыше.

Если вы были «хорошей» девочкой или «хорошим» мальчиком и обладали необходимыми социальными и академическими навыками, то, вероятно, быстро усвоили правила игры и научились самостоятельно себя одергивать. Вы выкачали из себя всю эту «странную дрянь». Вырезали всю «некрасивость». Чтобы над вами не смеялись, вы быстро прятали где-то глубоко внутри себя любое необычное поведение. Вы достигли нормального состояния и жили своей жизнью до тех пор, пока что-то не сломало вас. Вероятно, в этот момент проявления тревоги достигли критической точки и к вам пришло осознание, что вы живете в царстве теней.

Если вы не сумели достичь «нормальности», вероятно, в детстве вам пришлось несладко. В то время как другие дети «понимали правила», вы просто не могли сидеть спокойно. Сколько раз ваш учитель говорил вам, не скрывая раздражения: «Почему ты не можешь просто быть нормальным ?» Вы пытались приспособиться, пытались избавиться от «странностей», но что-то внутри вас не позволяло этого сделать. Вы с большим трудом преодолели школьные годы, но если добрались до колледжа или университета, то, вероятно, нашли мир, который наконец принял вас таким, какой вы есть, с вашими странностями и всем прочим. В каком-то смысле вам повезло: из-за вашей неспособности соответствовать системе ваше подлинное «Я» осталось почти нетронутым. Тем не менее боль, которую изгои обычно испытывают в ранние годы, оставляет глубокие и широкие шрамы.

Что интересно, нормальность – понятие недавнее. Как пишет имевший трудности с обучением в школе Джонатан Муни в своей книге «Школьный автобус: путешествие за пределы нормального» [14]:

«Пока я ехал, я думал об этом слове – нормальный . Перед тем как отправиться в эту поездку, я наткнулся на замечательную книгу под названием “Принуждение к нормальности” [15]Леннарда Дэвида, который утверждает, что слово “нормальность” вошло в английский язык только в 1860 году. До этого у нас было только понятие об идеале, которого никто никогда не надеялся достичь. В Соединенных Штатах нормальность возникла в культурном контексте, поскольку нация стремилась контролировать растущее городское население и американизировать иммигрантов со всего мира. Однако нормальность – это прежде всего идея, которая берет свое начало из статистики. Норма или нормальность не существуют в реальном мире реальных людей [я подчеркиваю], несмотря на то что нам говорят, что мы можем изменить наше поведение и натренировать наши тела и умы, чтобы достичь ее. Нас заставляют стремиться к ней – в нашей культуре, в наших семьях, в нашей жизни. Но, когда мы приближаемся к ней – как это делал я, – она исчезает. Нормальность подобна горизонту, который продолжает отдаляться по мере приближения к нему».

Погоня за горизонтом нормальности приводит к появлению огромного количества тревоги, поскольку заставляет вас думать, что с вами что-то не так. Трагедия заключается в том, что мы тратим свое детство, пытаясь втиснуть себя в стандарт «нормальности», только для того, чтобы впоследствии узнать, что больше всего мы уважаем тех, кто осмелился жить вне стандартов. И перед нами встает труднейшая задача – в лучшем случае в конце третьего десятка, чаще всего в середине жизни – раскопать погребенные части самих себя и заново узнать, что значит быть живым и быть самим собой. Разве не было бы легче с самого начала поощрять нас быть самими собой, признавая, что человеческие существа бывают всех форм, размеров и вариаций и что именно это и делает нас живыми? Разве не было бы полезнее искоренить понятие «нормальность» из детских ожиданий и позволить детям быть теми, кто они есть, не извиняясь за это?