Альберт Крылов - Психология

Все содержание сознания разделяется самим же сознанием на два класса. Элементы одного класса идентифицируются сознанием, как внешние по отношению к нему и независимые от него. Элементы другого класса – как внутренние элементы сознания и зависимые от него. Другими словами, одни элементы содержания сознания самим же сознанием объективируются, идентифицируются как принудительно данные сознанию, внешние по отношению к нему объекты. Другие – субъективируются, идентифицируются сознанием как внутренние элементы, принадлежащие сознанию, порождаемые им, зависимые от него. Такое представление содержания сознания двумя классами вызывает искушение довериться этому разделению и придать объективированной части содержания сознания статус объективной реальности. Но как только мы поддадимся этому искушению, так сейчас же теряется безусловная достоверность нашего знания, открывается возможность ошибок и законное основание для всяких сомнений. Достоверность теряется как минимум по двум причинам:

1. В содержании сознания нет непосредственного признака для различения, где дана только внутренняя объективированная реальность, а где объективная реальность, пусть даже последняя и представлена в сознании.

2. Непонятно, как сознание, со своими психическими процессами, состояниями и содержанием, может достоверно постигать объект, который находится за пределами психического, откуда можно знать, притом знать достоверно, что вообще есть нечто, которое в качестве объекта противостоит сознанию.

Когда же рефлексия поддается искушению и все же принимает безусловную внутреннюю достоверность содержания сознания, объективированного сообразно алгоритмам самого же сознания, за объективную реальность, придает своему объективированному содержанию статус объективной реальности, тогда мы попадаем в ситуацию, где могут происходить ошибки суждений по поводу объективного знания.

Аналогичные рассуждения справедливы и по отношению к такому безусловному факту внутренней реальности, как «я», в случае, когда мы объективированному «я» придаем статус объективной индивидуальности. Рассуждения остаются справедливыми по отношению к «я», несмотря на то, что между «я» и остальными содержаниями сознания, с которыми оно соотносится, есть принципиальное различие. Оно заключается в том, что последние идентифицируются сознанием как многообразные, а сопровождающее их всех «я» – как одно и то же. Но несмотря на то, что всевозможные содержания сознания соотносятся с одним и тем же «я», из этого никак не следует, чтобы это «я» было не просто элементом содержания сознания, а чем-то большим. Разумеется, когда мы мыслим, мы не можем сомневаться в себе как мыслящем или в «я» как внутреннем условии мышления. Но ничто не мешает нам усомниться в достоверности «я» как реальной, объективной индивидуальности. И здесь нет логического противоречия, ибо сомневающийся и предмет сомнения нетождественны между собой. Первый есть только постоянное содержание сознания, а второй – реальная, объективная индивидуальность. Начальным толчком, поводом к сомнению в достоверной реальности дорогого нам «я» как объективной индивидуальности, к подозрению, что оно есть не более чем обычный результат объективации, служит его неразрывная связь с остальным объективированным содержанием сознания. Объективная реальность «я» не может иметь большую достоверность, чем «они», так как «я» по самому содержанию неотделимо от «них». С устранением всех этих фактов как сомнительных с точки зрения методического сомнения Декарта в «я» как объективной реальности не остается ничего несомненного, а следуя методическому сомнению, дающему, как полагают, незыблемость основанию любой науки, сомнение в реальности объективированных фактов должно допускаться неограниченно. Сомневаться нельзя только в наличной действительности сознания, в факте как таковом, в том, что дано. Осознаваемо присутствие ощущений, мыслей, чувств, желаний, следовательно, они существуют как таковые, как сознаваемые, или как содержания сознания сознающего, но не более. Никто не может сомневаться в том, что «я» сознается, когда оно им сознается. Но возникает вопрос: что же такое есть «я»? Исчерпывается ли оно этим своим являемым внутренним бытием, относительно которого нет сомнения?

Психология как естественная наука не может ответить на этот вопрос, так как естественнонаучная парадигма принципиально игнорирует вопрос, какова действительно реальность, независимая от нас, дана ли она нам хоть в какой-то мере или нет. За объективную реальность, просто по согласию большинства, догматически, признается объективированное содержание сознания. Задача естественной науки сводится исключительно к тому, чтобы насколько возможно точно и просто описывать картину мира объективированного, транссубъективного, сравнительно одинаково представленного в содержании сознаний всех людей. Отсюда получаем апорию: в рамках естественнонаучной парадигмы невозможно сделать вывод о реальности субъекта и объекта психологии, что делает психологию с естественнонаучной парадигмой только виртуальной, конвенциальной наукой, хотя, разумеется, несмотря на все вышесказанное, имеющей ценные приложения. Но в человеке все-таки есть стремление именно к подлинному, достоверному знанию, которое отлично от лишь правдоподобного, хотя, может быть, и полезного. Жить и действовать мы, разумеется, вынуждены независимо от того, достоверно или лишь правдоподобно наше знание, приходится пользоваться тем инструментом, который имеется под рукой. Но как свойственно природе человека желание жить, опираясь на достоверные положения, необходимые и аподиктические, имеющие принудительный онтологический, а не социологический, конвенциальный характер. А существуют ли абсолютно достоверные, аподиктические положения? Стоит ли пытаться выбраться из привычной, хотя и не очень-то обнадеживающей, естественной парадигмы? Возможно ли это? По крайней мере, путь в область аподиктического, абсолютно достоверного знания, Декарту проложить удалось. В результате проведения им процедуры методического сомнения выяснилось, что область несомненного все-таки существует. Но несомненным является только внутренняя реальность, только она и только в этом качестве существует аподиктически. Отсюда следует, что способом достижения аподиктического знания является рефлексия, только рефлексивным путем мы можем добыть абсолютно достоверное знание. Разумеется, отнюдь не все положения, полученные рефлексивно, абсолютно достоверны, однако их достаточно много для того, чтобы заложить прочную аподиктическую базу в основу остального, менее достоверного, знания.