Малкольм Гладуэлл - Гении и аутсайдеры [Почему одним все, а другим ничего?]

В Японии школьники учатся в совокупности 243 дня. В тест, который предлагался выпускникам школ по всему миру, был включен вопрос о том, сколько заданий по алгебре, геометрии и исчислению были взяты из тем, ранее изучавшихся в школе. Ответ японских двенадцатиклассников: 92 %. Вот она – конкретная польза от учебного года длиной в 243 дня. У вас есть достаточно времени на то, чтобы выучить все, что положено, и меньше времени, чтобы все это забыть. Для сравнения: ответ американских двенадцатиклассников: 54 %. В Америке нет проблемы, связанной с отстающими учениками. Зато есть проблема летних каникул – именно эту проблему и вознамерились решить в школах KIPP. Поэтому там применили к американским бедным кварталам уроки, полученные на рисовых полях.

«Уроки начинаются в 07:25. До 07:55 проходит обязательное занятие по развитию мышления. Ежедневно английскому языку и математике уделяется по 90 минут, за исключением пятого класса, где на математику отводится по два часа в день. Час на естественные науки, час на социальные, час на музыку и в дополнение ко всему час пятнадцать минут игры в оркестре, что также обязательно для всех учеников. Учебный день длится с 07:25 до 19:00. Если взять средний день и вычесть перемены и обед, наши дети проводят в классах на 60–70 % больше времени, чем ученики обычных государственных школ», – так Дэвид Левин описывает академию KIPP в Бронксе.

Левин стоит в вестибюле школы. Сейчас время обеда, и ученики, одетые в форму академии, чинно проходят мимо стройными рядами. Левин останавливает девочку, у которой край рубашки выбился наружу. «Когда будет возможность, сделай мне одолжение», – просит он, показав при этом, как заправляет рубашку. И продолжает разговор: «В субботу занятия длятся с девяти до часу. Летом – с восьми до двух». Говоря о летних каникулах, Левин рассказывает о трех дополнительных неделях учебы в июле. В конце концов, в академии учатся как раз те дети из малоимущих семей, которые, по словам Александра, отстают за время длительных летних каникул, поэтому в академии было решено сократить их.

«Поначалу им бывает тяжко, – продолжает Левин. – К концу дня они валятся с ног от усталости. Наше обучение строится отчасти на выносливости, отчасти на мотивации. Отчасти на стимулах, вознаграждении и развлечениях. И отчасти на старой доброй дисциплине. Все в одном флаконе. Мы много говорим о настойчивости и выдержке. Значение этих слов детям известно не понаслышке».

Левин идет по коридору в кабинет математики, где занимается восьмой класс, и тихонько встает позади парт. Ученик по имени Аарон, стоя у доски, решает одну из задачек на развитие мышления – обязательная процедура для всех учеников академии KIPP. Учитель Фрэнк Коркоран, мужчина за тридцать, с волосами, стянутыми в «конский хвост», сидит в сторонке, вмешиваясь лишь изредка, чтобы направить дискуссию в нужное русло. Такую же сцену можно наблюдать каждое утро в любом американском классе – за одним исключением. Аарон стоит у доски и решает одну задачу вот уже двадцать минут – методично, упорно, пытаясь не просто с помощью остальных ребят найти ответ, а ответить на вопрос, можно ли прийти к ответу несколькими путями. С таким же усердием Рене разбиралась с понятием неопределенного углового коэффициента.

«Дополнительное время создает непринужденную атмосферу, – объясняет Коркоран после окончания урока. – Я считаю, что математике очень вредит подход “кто не успел, тот опоздал”. Материал подается с такой скоростью, что усваивают его только те дети, которые быстрее соображает. Вот так и возникает убежденность в том, что есть математически одаренные люди, а есть те, у кого к этой науке нет способностей. Думаю, удлиненные уроки дают возможность учителю объяснить материал, а ученикам посидеть и все переварить – проанализировать, поработать в более спокойном режиме. Мы отличаемся тем, что работаем в более медленном темпе и в результате охватываем больший объем материала. Ученики гораздо лучше усваивают и запоминают информацию. Благодаря такому темпу я могу вести урок в довольно расслабленной манере. У нас остается время для игр. Дети могут задавать любые вопросы, а при объяснении нового материала у меня нет нужды торопиться». Дополнительное время позволяет Коркорану наполнить урок математики содержательностью : помочь ученикам уяснить связь между затраченными усилиями и вознаграждением.

На стене класса висят десятки сертификатов регентского экзамена штата Нью-Йорк – самые престижные награды учеников Коркорана. «Помню, была у нас одна пятиклассница, – замечает Коркоран. – Ей никак не давалась математика. Она плакала каждую субботу. По субботам у нас работа над ошибками. Сплошные слезы, – от воспоминаний Коркоран даже разволновался. – Пару недель назад она прислала письмо по электронной почте. Учится в колледже. На бухгалтера».