Исходя из этого направления психопатологии, учение о постепенном регрессе человечества, о постепенном упадке культурных народов стало всё более распространяться. Не только среди специалистов, но и среди образованной публики теперь только и речи, что об общей нервной расшатанности, о врождённой нервной слабости, об умственном и физическом упадке нынешнего поколения в сравнении с прошлыми.
Искусство и литература, всегда служившие выражением миросозерцания данного времени, а потому и теперь соответствующие по форме и содержанию современному позитивизму, в новейшее время стали обнаруживать особенную склонность изображать человеческие недуги, особливо душевные болезни, думая этим охарактеризовать современное общество. Хотя уже со времён Гомера душевные болезни всегда изображались художниками и поэтами, но мы повсюду находим для того различные побудительные мотивы, всегда тесно связанные с миросозерцанием времени.
В галлюцинаторной меланхолии Ореста Эсхил изобразил месть фурий, преследующих и терзающих свою жертву. В «неистовом Аяксе», который, охваченный внезапно бредом сомнамбулизма, нападает на стада Ахейцев и душит их вместе с их пастухами, полагая, что убивает начальников войска, Софокл изображает карающую руку Афины, против которой восстал дерзкий смельчак. Итак, древние поэты изображали душевные расстройства, – очевидно, ими самими наблюдавшиеся – в таком виде, как это соответствовало тогдашнему мировоззрению: как предоставление высшей власти, как кара мстительных богов.
Художественное изображение беснования в средние века, встречающиеся в многочисленных картинах, фресках, рельефах и т.д.; разнообразные сцены заклинания и изгнания дьявола дают нам ясную картину душевных болезней того времени. Точные исследования Шарко и Рише в этой области показали, что вывихи и корчи бесноватых соответствует вполне типичным, ещё и ныне наблюдаемым картинам болезни.
Первый поэт, распознавший в помешательстве болезнь и описавший её как таковую, — это Шекспир, значительно опередивший своё время даром тонкой наблюдательности. Он, сумевший изобразить мир и всевозможные характеры во всей их правдивой действительности, сумел так же мастерски описать и душевные болезни со всеми их типичными явлениями, — и это в такое время, когда наука была очень далека от правильного распознавания психических болезней. У Шекспира поэтому душевные болезни Лира, Гамлета и леди Макбет являются только передачей чисто объективного наблюдения. Они как бы дополняют мир поэта, правдиво изобразившего в своих драмах все человеческие страсти, а потому считавшего необходимым описать и болезненно отуманенный человеческий ум согласно со сделанными им наблюдениями. Мы не можем, поэтому узреть в этих образах ни воплощения особенного миросозерцания, ни художественного изображения определённого направления.
Совсем иначе обстоит дело с изображением душевных болезней в современной литературе. Психиатрия успела стать за это время отдельной наукой, а наблюдение со стороны специалистов стало весьма основательным и старательным. Чтобы точно и правдиво изобразить болезненные случаи, нынешний поэт вовсе не должен, подобно Шекспиру, значительно опередить своё время в деле познания истины, ему достаточно для достижения цели скопировать какую–нибудь хорошо составленную историю болезни. Таким образом, простое изображение душевных недугов вообще не относится теперь к области поэтического творчества, и, исключив тех литераторов, которые в своём искусстве руководятся лишь погоней за оригинальностью и сенсационными эффектами, мы видим, что в современной литературе душевные болезни изображаются не сами по себе, а в их социальных отношениях, в их связи со всем человечеством.
Идея общего психического вырождения, возвещаемая некоторыми психиатрами, имеет своих представителей и в литературе. Если я в другом месте назвал Золя «Нордау в образе романиста», то это можно отнести и к другим поэтам с таким же направлением. Если госпожа Альвин в пьесе Ибсена «Призраки» говорит: «Все мы призраки… Когда я беру газету в руки, чтобы почитать немного, то мне уже кажется, что я вижу, как эти призраки крадутся между строками. Вся страна, видно, кишит призраками. Мне кажется, их так много, как песку в море», — то нам слышится в этих словах целая лекция Нордау о «гибели народов», об общем вырождении человечества. В то время как Нордау называет поэтов, возвещающих не то же, что и он, выродившимися, — его учитель Ломброзо признаёт, что учение поэтов, как Золя и Ибсен, «ничем не отличается от его учения».
Читать дальше