Джон Энрайт - Гештальт, ведущий к просветлению

Однако любые представления о том, что именно увеличивает их жизненность, — это мои представления, которые могут только увеличить путаницу. Я могу упомянуть их, но мне не придет в голову утверждать их всерьез. Что бы пациент ни говорил, я обращаюсь с ним как с королем в его вселенной, авторитетом, за которым остается последнее слово относительно значения и ценности события в его жизни.

Хотя точка зрения Просветления может быть использована в постоянной длительной работе, она очень хороша в непродолжительной кратковременной терапии, которой я обычно занимаюсь. Просветление приходит короткими интенсивными вспышками, за которыми следуют периоды самостоятельного действия, а затем, когда человек естественно готов к большему, вновь приходит Просветление.

Поскольку эта глава посвящена процессу Просветления, может показаться, что я считаю, что она лучше, чем подход к терапии с позиции изменения. Это не так. Для каждой из этих позиций есть свое время и свое место — время для трудной работы изменения и время для сосредоточения на совершенстве вещей в том виде, каковы они есть. Терапевт, владеющий двумя способами работы и не привязанный к одному более, чем к другому, будут делать свою работу настолько хорошо, насколько это возможно.

Каждый аргумент пациента относительно трудности изменения становится аргументом для принятия и чем более невыносимым находит пациент существующее, тем больше энергии в работе по изменению может от него ждать терапевт. Основное правило для терапевта, владеющего двумя процессами, таково: любое чувство неэффективного напряжения со стороны терапевта — это указание на то, что пора сменить позицию. Когда третье "да, но…" следует за третьим "почему бы вам не…", — может быть пора сказать: "Знаете, вы правы, похоже, что это невозможно. Давайте посмотрим, что хорошего есть в том, как дело обстоит в действительности".

В этой главе представлена позиция, которая, хотя она выросла из практики гештальт-терапии и экзистенциальной терапии, кажется весьма совпадающей с идеей Просветления. С этой точки зрения все, что происходит в жизни человека, — некоторым образом правильно для него, если только рассматривать его жизнь целиком. Если человек сам не переживает этой правильности, то лишь потому, что он принимает некоторую узкую локальную позицию, основывающуюся на чужой внешней точке зрения или оценке.

Были предложены способы восполнения у пациента целостного подхода. Если только пациент сможет пережить целостность того, что есть, включая то, что ранее рассматривалось как патология, его жизнь немедленно начинает спонтанно нормализовываться. Она будет становиться настолько хорошей, насколько это возможно и так быстро, как это возможно, и теми способами, какие нельзя было предвидеть с позиции патологической точки зрения.

Существенной чертой завершения процесса Просветления является тот факт, что пациент действительно отбрасывает негативную самооценку и внезапно начинает чувствовать себя «окей» в том виде, в каком он есть. Это прежде всего относится к той области жизни, в которой ранее проявлялась негативная оценка. В любом случае отпадает потребность защиты от себя и в контрнападении на других, причем в том объеме, в котором новое понимание имеет место. Человек, которого не судят может не судить. Когда негативная самооценка убывает, одновременно увеличивается возможность к переживанию более глубокого контакта с другими людьми, увеличивается способность к трансперсональным переживаниям. Когда я действительно «окей», я могу видеть все другое и всех других также «окей».

С самого начала в гештальт-терапии было нечто, что отделяло ее от различных форм динамической психотерапии. Моменты, которые я лучше всего помню из ранних опытов в Лос-Анжелесе и Эсалене, обладали качествами мира и благорасположенности, сколь бы ни было болезненным их внутреннее содержание. Это отличало их от других опытов терапии, сколько бы эффективны они не были. Сам Фриц Перлз, ощущая это отличие, начал в середине 60-х годов употреблять термин «мини-сатори», стремясь отразить это ощущение. Однако его язык и темы разговоров все же продолжали вращаться вокруг понятий патологии и роста.

В развивавшейся гештальт-терапии возникали собственные препятствия к осознанию ее сущностной природы. Для многих гештальт-терапевтов первого и второго поколения, включая меня самого, в большей степени, чем мне хотелось бы думать, это часто оставалось занятием. Исключение составлял сам Фриц. Нужно было что-то делать, сознавание часто ощущалось заданием, которое может не удастся, если вы не будете выполнять его правильно.