Поль Реньяр - Умственные эпидемии

Не успели исполнить ее просьбу, как конвульсии, сопровождаемые сильнейшими страданиями, возобновились с еще большей силой, но, в конце концов, к утру 31 августа больная совершенно выздоровела и приобрела такой тонкий слух, что ей завидовали все окружающие".

К этому же времени относится еще один случай, представляющий для нас большой интерес. Он касается исцеления Жанны Фуркруа.

Эта молодая особа, дочь бакалейщика, по словам Kappe де Монжерона, поражала всем своим редким безобразием и странными болезнями. Но самым удивительным был анкилоз, разъедающий и жгучий, который уже более года как стянул Ахиллесово сухожилие ее левой ноги и, приподняв пятку гораздо выше обыкновенного, перевернул стопу почти задом наперед, вследствие чего нога выглядела отвратительно обезображенной, а госпожа Фуркруа совершенно лишилась возможности ею пользоваться. Вдруг, во время одной из конвульсий, кости левой стопы приходят в нормальное состояние, переворачиваются и принимают свое обычное положение. Ахиллесово сухожилие размягчается, вытягивается и становится эластичным. Большая опухоль, образовавшаяся около щиколотки, исчезает. Вся нога, прежде так ужасно обезображенная, мгновенно приобретает естественный вид, и госпожа Фуркруа начинает легко и свободно ходить.

Трудно дать лучшее описание истерической стопы, и для большей наглядности Kappe де Монжерон приводит в своей книге гравюру, отчетливо демонстрирующую положение больной. Я обращаюсь к каждому врачу, который прочтет эти строки: можно ли сомневаться в характере описанного здесь недуга и в причине его исцеления? Впрочем, мнение, которое теперь защищаю я, уже победоносно отстаивал проф. Шарко на своих лекциях в Сальпетриере, где очень часто приводились случаи, аналогичные с болезнью госпожи Фуркруа. Для уточнения следует добавить, что ее выздоровление произошло во время сильнейшего припадка, которому девушка подверглась под влиянием подражания — слыша и видя беспорядочные движения других конвульсионерок.

Сен-Медарское кладбище превратилось в 1732 году в место сбора истеричных со всего Парижа.

Известный популяризатор Луи Фурье, опираясь на современных авторов, описывает его следующим образом.

"Конвульсии Жанны послужили сигналом для новой пляски св. Витта, возродившейся вновь в центре Парижа в XVIII в. с бесконечными вариациями, одна мрачнее или смешнее другой. Со всех частей города сбегались на Сен-Meдарское кладбище, чтобы принять участие в кривляньях и подергиваниях. Здоровые и больные — все уверяли, что конвульсионируют, и конвульсионировали по-своему. Это был всемирный танец, настоящая тарантелла.

Всю площадь СенМедарскою кладбища и соседних улиц занимала масса девушек, женщин, больных всех возрастов, конвульсионирующих как бы наперегонки друг перед другом. Здесь мужчины бьются об землю, как настоящие эпилептики, в то время как другие, немного дальше, глотают камешки, кусочки стекла и даже горящие угли, там женщины ходят на голове с той степенью скромности или цинизма, которая вообще совместима с такого рода упражнениями. В другом месте женщины, растянувшись во весь рост, приглашают зрителей ударить их по животу и остаются довольны только тогда, когда одновременно 10 или 12 мужчин обрушиваются на них всей своей тяжестью. Люди корчатся, извиваются и двигаются на тысячу различных ладов… Есть, впрочем, и более заученные конвульсии, напоминающие пантомимы и позы, в которых изображаются какие-нибудь религиозные мистерии, особенно сцены страданий Спасителя.

Среди всего этою нестройного шабаша слышатся только стоны, пение, рев, свист, декламация, пророчества и мяуканье. Но преобладающую роль в этой эпидемии конвульсионеров играют танцы. Хором управляет духовное лицо, аббат Бешеран, который, чтобы быть на виду у всех, стоит на могиле. Здесь он ежедневно совершает с искусством, не выдерживающим соперничества, свое любимое па — знаменитый скачок карпа (saut de carpe), неизменно вызывающий восторг у зрителей".

Аббат Бешеран принадлежал к школе конвульсионеров, считавшейся тогда уже устаревшей. У него одна нога была короче другой на 14 дюймов, но этот недуг не должен был служить помехой для успешности его любимою танца. Он уверял, что каждые три месяца его нога удлинялась на одну точку. Один математик высчитал продолжительность времени, необходимого для его полного исцеления, в итоге у него получилось 35 лет.

Эти вакханалии погубили все дело: король, получая ежедневно от духовенства самые дурные отзывы о происходившем в Сен-Медаре, приказал полицейскому лейтенанту Геро закрыть кладбище. Однако эта мера не положила конец безумным выходкам конвульсионеров.