Поль Реньяр - Умственные эпидемии

"Вторым доказательством служат циничные речи, нередко произносимые ими и понятные только в устах развратных и погибших женщин; во всех других случаях они богохульствуют, как уже было сказано выше: ни один благоразумный человек не может допустить и мысли о том, чтобы столь благовоспитанные и набожные девушки могли сами произносить эти речи, их следует приписать действию чар и демонов, преследующих бедных монахинь. Во всем этом ясно выражаются козни дьявола".

"Третье доказательство. Какой вывод может сделать благомыслящий человек из их странных и обстоятельных описаний шабаша, козла и совершающихся там ужасов, как не тот, что демоны, вселившиеся в них, председательствовали на этих сборищах и сообщили им эти страшные сведения".

"Четвертое доказательство. Откуда появляется странное отвращение к Таинствам Исповеди и Причастия, вызывающих в монахинях бешенство, противодействие, судороги и богохульства? Чему следует приписать все эти бесчинства? Ведь не девушкам же, которые по прошествии нескольких минут после припадка молятся Богу, а, разумеется, — демону, врагу Св. Таинств".

"Пятое доказательство. В монахинях проявляются почти одновременно крайне противоречивые действия: то они восхваляют Бога, а через минуту богохульствуют, то говорят о священных предметах и затем тотчас же переходят к циничным и наглым речам. Часто, при прощании, эти девушки высказывали нам свое сожаление и сокрушение и при этом даже проливали слезы, но уже спустя минуту их уста изрекали проклятия и брань вроде следующих: "Чтоб дьявол свернул тебе шею, унес тебя в ад кромешный, погрузил во внутренности Вельзевула!" Чем объяснить столь противоречивые действия? — хорошими свойствами девушки и участием демона, так как невозможно допустить в нравственном отношении, чтобы один и тот же ум мог делать подобные скачки и переходить так быстро от одной крайности в другую. Лица, внимательно наблюдавшие эти переходы, без труда нашли, что одержимые монахини являются седалищем двух взаимно враждебных духов — человеческого и демонического, воплощавшихся в двух различных и даже противоположных родах действий".

"Шестое доказательство извлекается нами из ужасных внутренних действий демонов, невыносимых соблазнов всякого рода, безмерных душевных страданий, превосходящих пределы человеческого терпения, из непостижимых ухищрений, хитрых ловушек, сокрытия истины и навязывания бедным девушкам собственной злобы, из стараний уверить их всеми способами, что они сами совершали все те ужасы, которые демоны производили столь тонко и дьявольски ловко, и, наконец, из крайней агонии, которая охватывала их ум. Одним словом, на участие демонов указывает то страшное состояние, в которое они повергают монахинь своими обольщениями".

"Седьмое доказательство. Трудно допустить, чтобы такое большое число девушек, столь различных комплекций и вообще здоровых, могло бы подвергнуться одному и тому же недугу, общим признаком которого являлись бы богохульства и циничные речи, или же чтобы они страдали одной формой помешательства, здраво рассуждая обо всем остальном".

Из приведенного выше ясно видно, что мысль о сумасшествии все-таки появлялась у современников одержимости, но была отвергнута ими, поскольку предположение о вмешательстве злого духа казалось им более правдоподобным. Этому кажущемуся правдоподобию много способствовали также и те ужасные галлюцинации, которые постоянно тревожили одержимых. Так, одна из них видела всклокоченную черную голову без туловища, которая всю ночь не сводила с нее глаз; другую непрерывно преследовал демон, обольщавший ее и громко смеявшийся над всем, что она говорила или делала. Третья видела рядом с собой демона Бельфегора, а около него распятого Христа, который следовал за ней повсюду и спускался с креста, чтобы поцеловать ее всякий раз, как ей удавалось устоять против искушений дьявола.

Одна из этих несчастных галлюцинаток, сестра Мария, написала целую книгу о страданиях, которые ей пришлось вынести. Бороже сохранил нам ее в полной неприкосновенности. Привожу из нее несколько мест, которые очень важны для защиты моего положения.

"Священник Матюрэн Пикар, проходя однажды мимо меня, коснулся моей груди. После этого меня стали мучить тревожные мысли. В 9 часов вечера я легла спать и увидела, что на мое одеяло летели с пола крупные искры… Я очень испугалась… В другой раз у меня кто-то вырвал из рук лестовку (плеть), бросил мне ее в лицо и сильно толкнул. Однажды в лазарете меня 3 раза дернули за рукав, затушили мою свечу на чердаке и сбросили меня с самого верху. Помню также, что на мои плечи опустилась тяжеловесная масса, которая стала меня душить: я еле дотащилась до кельи настоятельницы, но здесь эта тяжесть с шумом свалилась, при этом, однако, я почувствовала такой удар, что у меня пошла кровь носом и горлом. Однажды ночью, около 10 часов, кто-то слегка постучался в дверь моей кельи — я произнесла Ave Maria, как подобает инокине, и увидела перед собой монахиню. Она довольно печальным голосом стала говорить мне: "Сестра, прошу вас не бояться меня, я — сестра Страстей Иисуса (Passion) и обречена оставаться в чистилище до тех пор, пока не удовлетворю Божественное Правосудие"… 27 и 28 февраля 1642 года, измученная всеми этими огорчениями, я стала засыпать около половины десятого. Когда прозвонили к заутрени, я еще спала, но вскоре проснулась. Смотрю — в мою келью входит священник в халате. Я пугаюсь и громко молю Бога о помощи, после чего призрак переменяет свой облик и раскрывает глубокую пасть, чтобы пожрать меня: "Ты принадлежишь мне, — закричал он, — посмотрим, кто окажется сильнее из нас двоих". Я трижды произнесла: "О, Господи! Сжалься надо мной! Помоги мне!" Призрак немедленно стал изрыгать пламя и страшно проревел: "Делай, что хочешь, ты все-таки не уйдешь от меня, или же я перестану быть тем, что я есть". Под конец я так сильно была избита, что не могла найти себе места. В конце мая, войдя в свою келью, я заметила на постели маленькую записку на латинском языке, которую тогда не могла разобрать. Дьявол, приняв облик Матери Успения Св. Богородицы, попросил дать ему эту записку для прочтения, что я и исполнила. После продолжительной беседы он вышел через окошко, бывшее в келье, но когда возвратился после того, то стал безжалостно меня терзать — щипал, колол, кусал…