Карл Юнг - Архетип и символ

Множество домов, в них нечто театральное, словно какая-то сцена. Кто-то упоминает имя Бернарда Шоу. Упоминается также, что пьеса относится к далекому будущему. Один из домов отмечен вывеской со следующей надписью: «Это вселенская католическая церковь. Это церковь Господа. Все, чувствующие себя орудиями Господа, могут войти». И внизу приписка мелкими буквами: «Церковь основана Иисусом и Павлом», — словно речь идет о фирме, хвастающейся древностью основания. Я говорю приятелю: «Давай зайдем, посмотрим». Он отвечает: «Непонятно, зачем такому множеству людей нужно толпиться, чтобы возникло религиозное чувство». Но я ему возражаю: «Ты — протестант, так что тебе не понять». Тут женщина с одобрением кивает головой. Теперь я сознаю, что на стене церкви висит афиша. На ней следующие слова: «Солдаты! Когда вы почувствуете, что вы во власти Господа, избегайте прямо говорить с ним. Господь словам недоступен. Мы также настоятельно рекомендуем вам не вмешиваться в дискуссию об атрибутах Господа. Это было бы бесполезно, ибо все ценное и важное невыразимо. Подпись: Папа *** (имя, однако, не расшифровать)».

Теперь мы входим в церковь. Интерьер похож скорее на мечеть, чем на церковь. Собственно говоря, есть сходство со Св. Софией. Скамей нет, это производит удивительное пространственное впечатление. Нет и образов. Только обрамленные сентенции на стенах (как в Св. Софии). Одна из сентенций гласит: «Не льсти благодетелю твоему». Та же женщина, которая одобрительно кивала мне раньше, плачет и говорит: «Тут уже ничего не осталось». Я отвечаю: «Я думаю, все в порядке», но она исчезает. Сначала я стою прямо перед колонной, которая мешает видеть, затем меняю положение и вижу перед собой толпу людей. Я не принадлежу им, стою один в стороне. Они произносят следующие слова: «Мы признаем, что находимся во власти Господа. Царство небесное внутри нас». Они повторяют это трижды самым торжественным образом. Затем орган играет фугу Баха, хор поет. То звучит одна музыка, иногда повторяются следующие слова: «Все остальное только бумага», означающие, что остальное безжизненно.

Когда музыка заканчивается, начинается вторая часть церемонии. Как на студенческих встречах, за серьезными вещами следует веселье. Присутствуют спокойные, зрелые люди. Одни ходят туда-сюда, другие вместе о чем-то разговаривают, они приветствуют друг друга; подается епископальное вино и другие напитки. В виде тоста кто-то желает церкви благоприятного развития, по радиоусилителю передают мелодию в стиле регтайма с припевом: «Чарли нынче тоже в игре». Как будто это представление устроено для того, чтобы выразить радость по поводу какого-то нового члена общества. Священник объясняет мне: «Эти несколько пустопорожние развлечения официально признаны и приняты. Мы должны слегка приспосабливаться к американским методам. Когда имеешь дело с огромными толпами, это неизбежно. Наше принципиальное отличие от американских церквей в том, что мы подчеркнуто лелеем антиаскетическую линию». И тут я просыпаюсь с чувством огромного облегчения.