Array Array - Магия и культура в науке управления

Но если мы заглянем за этот слой в ту часть Образа Мира, которая ближе к простейшим взаимодействиям, то поймем, что договариваться мы можем, по сути, о двух вещах: или об Образе действия или об Образе вещи.

Когда мы договариваемся об Образе вещи, то на самом деле мы договариваемся об имени этой вещи или, точнее, какой образ нам привязать к определенному имени, чтобы другой нас понимал. Значит, вытаскивал из памяти тот же образ, когда будет названо это имя. Не думайте, что это было понятно только каким-то особенным старикам-докам из мазыков. Это общее место для всей русской народной культуры. Прочитайте пару побасенок из сборника «Северных сказок» Н. Ончукова24, происходящих, кстати, все из того же Верхневолжья, что и мои мазыкские сборы.

Прибакулочка

Шел мужик из Ростова-города, стретилса ему мужик, идет в Ростов-город. Сошлись, поздоровались.

— Ну, что у вас в Ростове хорошего деитца ?

— А что у нас — пошел мужик на поле, понёс семе посеять, да дорогой просыпал.

— Это, брат, худо.

— Худо, да не порато.

—А что, брат, таково?

— А он просыпал, собрал.

— Это, брат, хорошо.

24 Северные сказки. Сборник Н.Е. Ончукова // Записки Императорского Русского Географического Общества по Отделению Этнографии. — Т. XXXIII — СПб., 1908. (Переиздано: СПб.: Тропа Троянова, 1998.)

— А хорошо, да не порато.

—А что, брат, таково?

— Он пошел на поле, семе посеял, ему навадилася черная попова комолая бесхвостая корова, у него семе-то и поела.

— А это ведь медведь был ?

— А какой медведь, полно на хер пердеть! Я прежде медведя знавал, медведь не такой: медведь серой, хвост большой, рот большой.

— А то ведь волк.

— Какой волк, хер тебе долг! Я прежде волка знал: волк красинь-кёй, низинькёй, сам лукавинькёй, идёт по земли и хвост волокёт.

— А то ведь лисича.

— Кака лисича, хер тебе под праву косичу! Я прежде лисицу •знал: лисича белинькая, малинькая, бежит, прискочит да сядет.

— А то ведь заец.

— Какой заец, хер бы тибе в задницу! Я прежде зайца знал, заец не такой: заец малинькой, белинькой, хвост-нос чернинькой, с кустика на кустик перелетыват, сам табаркаёт.

— А то ведь куропатка.

— Кака куропатка, хер бы тибе под лопатку! Я прежде куропатку знал: куропатка серинькая, малинькая, с ёлки на ёлку перелё-шывает, шишечки покляиват.

— А это тетеря.

— Кака тетеря, хер бы тебе запетерил! Я прежде тетерю знал:

тетеря белинькая, малинькая, хвостик черненькой, по норкам поска-кчват, сама почирикиват.

— А это ведь горносталь.

— А поди ты на хер, перестань. Да и прочь пошел.

Прибакулочка

Шел мужик из Ростова-города, стретилса ему, идет мужичек в /'остов-город; сошлисьи поздоровались.

— Ты, брат, откудова ?

— Я из Ростова-города.

— Что у вас хорошего в Ростове деитца ?

— А что, у нас Ваньку Кочерина повесили.

— А за что его, милова, повесили ?

— Да за шею.

— Экой ты, братец, какой беспонятной, да в чем его повесили-то?

— А в чем повесили— в сером кафтане да в красном колпаке.

— Экой ты какой беспонятной— какая у него вина-то была?

— А не было вина-то, он, сударь, не пил.

— Экой ты беспонятной— да что он сделал-то?

— А что сделал— он украл у Миколы подковки, у Богородицы венок с головы.

— Эка, паря, милой Ваня, у его невелика была вина-то, да его и за это повесили.

Как видите, русская сказка, то есть русская народная культура не только обыгрывает это сложное явление несоответствия образа вещи ее имени или непонимание образа происходящего действия, но еще и почему-то соотносит это непонимание или глупость с матерной бранью. Однажды мне придется рассказать об этом гораздо подробнее, но и сейчас необходимо сказать, что старики называли самую основу Разума Материк, прямо соотнося ее и с взаимодействиями с матерями — родной матушкой и матерью Сырой землей — и с матерной бранью. Брань — это не ругань, это война. Матерная брань — это война Разума с Дураком. Можно сказать, что это заклятия на изгнания из нас Глупости. Смех и Матерная брань — два обязательных спутника Разума. Два волка, бегущие у ног этого Бога, или два ворона, сидящие на его плечах. Но об этом в другой раз.

Итак, Образ вещи может быть очень сложным, требующим действительного обсуждения в деталях. Но это значит, что его творят во время обсуждения. Мы как бы договариваемся во время любого бытового общения о том, какими должны быть образы тех или иных вещей. На это уходит значительная часть нашей'' жизни. По сути, именно заключение этих договоров и есть образование или обретение культуры. Культура — это договоры о том, какие образы должны соответствовать именам. Именам вещей или. именам действий.