Владимир Леви: Наемный бог

Пришло письмо ни от кого без подписи, слова-вокзалы, плач сироты… судьбы плевок и сатаны инициалы.
Пришло письмо как первый снег и первый поцелуй… расплата за то нечаянное нет тебя убившее когда-то.
Пришло письмо как ураган и в оргии самосожженья рыдают строки как орган в припадке вечного движенья.
Письмо о том что не пришло мое… никто себя не выше…
Мороз свирепствует… стекло одним дыханьем не продышишь.
Не всем, но тем кого жалеть всего трудней разменной медью.
Позволь мне Господи успеть ответить жизнью или смертью.

Одинокой волной затевается буря…
Тропинки к Тебе начинаются всюду - концов не имеют.
Смертному в джунглях земных суждено заблудиться.
Ищут Тебя молодые, ответствуют старцы, будто нагили, а в душе безнадежность…
Видишь Ты каждого путь, знаешь заранее, кто забредет на болото, кто в ледяную пустыню, кто, обезумев в тоске и Тебя проклиная, себя уничтожит.
Слышишь Ты каждого, слышишь извечное вопрошание: зачем сотворенные радостью превращаются в скучных чудовищ?
Зачем ложь производят из веры, насилие из свободы?
Зачем этот ужас творят из любви?..
Ищешь Ты, в чем ошибка, каждого просишь снова и снова: НАЙДИ
Учитель, вернись в школе, тобою оставленной, ученики перессорились.
Страшный шум. Все дерутся. И все, не слыша друг друга, себя не слыша, свирепствуют языками — все разом, наперебой учат друг дружку — вместо того, чтобы друг у друга учиться и у Себя, как учился Ты.
Звезды, капли, цветы учат нас, и песчинки, и птицы, и дети, и звери - наслаждаться и прятаться, верить, искать, находить и терять, свет в себе растворять, играть и молиться…
Пока учение длится, жизнь продолжается, так Ты учил нас.
И вот не осталось Учеников - кто был последним?..
Учитель!
Верни детям своим дар ученичества!
Вера есть, вот она, Вера моя.
Но не может Мысль поклониться ей.
Вот она, моя Мысль.
Две гордячки, Вера и Мысль, не уступают друг дружке, никак не мирятся и не желают встречаться.
Столкнувшись, норовят сразу же уничтожить одна другую.
Потом опять расползаются по углам…
Не могу ни бездумно верить, ни думать безверно, бездушно думать…
Не получается у меня благоговение на коленях, прыжок вполовинку, как задается, не удается.
Кто звал меня?.. Кто пути перекрыл?..
Мыслью Ты меня одарил, чтобы отличать веру от самообмана - и вот не пойму: то ли думаю слишком рьяно, то ли верую слишком пьяно, то ли наоборот?..
НАЙДИ
Опять ломка смертного одиночества… Как мне жить и куда идти без Тебя, где искать Тебя?..
Я дитя Твое, и Твоею в себе частицей насилия не приемлю, в любви тем паче…
А здесь, в храме - утопать в душном хламе, Твою? — если бы! — славя власть, поклоны земные класть, стуча лбом о камень, слюнявить изображения, лишенные выражения, крестом осеняться то тут, то там, лобызать сальные руки попам, бухаться на колени - такое придумать мог только Ленин с обратным знаком, весь мир пожелавший поставить раком…
Ты нас выпрямил не затем, чтобы вновь опускать, пригибать, как соломенных вдов. Не Твоя благодать эта рабская треба. Предпочту всем причастиям чистое небо.
В дальнем детстве родовом - там, в пустыне сухой - Ты сказал: испытуй все, обо Мне рекущее, и уразумей: нет свидетелей - глаз человечий слеп, ухо глухо, язык слаб и лжив, к желудку привязанный, что он может?
А мозг, моллюску подобный, в костяной чаше, кожей обтянутой, без Меня — что может?
Ответил я, павши ниц: ей Господи, Боже мой!
Недоступен Твой образ комку жалкой плоти…
В стремлении непостижимом сотворил Ты тварь позорную, недостойную произнести имя Твое.
Верно, среди иных забот большего мы не стоили.
Как увидит Тебя Твой ничтожный червь?
Как услышит Твои веления?
Бездна черная стережет его… ж.
Ты сказал: верь красоте Моей.
Нет, не господом Тебя я зову, Друг возлюбленный мой, не отцом - ибо Ты и отец мне, и мать, и сестра, и брат, и дитя.
Нет, не раб я Твой, ибо если любовь — имя Тебе, то противно рабство душе Твоей, и не хочешь Ты ничьего услужения, но каждого, испытуя, растишь, чтобы к Себе приблизить.
Каждый, каждый твареныш Твой нужен Тебе, чтобы Тебя умножить, дополнить, досотворить вольным своим бытием; каждый может в свободе, только в свободе прозреть и дозреть до любви к Тебе.
Вот и меня призвав, возжелал Ты расцвета зрячей любви моей, Тебя и меня созидающей.
Будь по-Твоему, Друг.
Не о милости молю - вразуми: сверх достоинства моего мне доверено.
Слабый смертный с душою дырявой - могу ли сосудом быть, кровь живую Твою проводящим?
Быть руками Твоими — как, если в своих не держу себя?
Быть устами Твоими - возможно ли лжеязыкому?
Обступают со всех сторон меня с печалями горькими, с тревогами тяжкими, с надеждой отчаянной обступают, несут мне боль…
Самозванцем быть не позволь.
Прожги душу мою огнем знания, в Тебя веровать научи - как в меня веруешь.
И голос Твой свыше был мною услышан:
— Встаньте, встаньте с колен, умолкните, предоставьте себя молчанию.
Что просить вам, если дарится океан, а взять можете каплю, и ту — извергая?
О чем молите бездну, вас измеряющую?
Что вам делать с Моим огнем?
Чтобы сжечь ваши души, довольно искры.
Оглушенные песнопениями, голос Мой вы не слышите, ядовит дым ваших жертвенников, и не видите жертв и даров Моих…
И возлюбил я пристальность, и учусь взгляд задерживать…
Взлетать истинно молено только ежели спотыкаешься при ходьбе, если и вздох каждый, как роды, труден.
Больше верю Тебе, меньше людям, особенно с наступлением темноты.
Верю, верю, что близок Ты…
В мировом месиве идиотов, сеять х..., мерзавцев и гениев, Твою играющих роль, есть знамение, есть пароль…