Ирвин Ялом - Дар психотерапии

Мои записные книжки заполнены другими многочисленными примерами моего появления во снах пациентов. Одной пациентке снилось, как она мочится на мои часы, другой — то, что она бродит по моему дому, встречается с моей женой и становится частью моей семьи. По мере моего старения пациентам все чаще снятся мое отсутствие или смерть. Во введении я приводил сон пациента, который, войдя в мой пустынный кабинет, нашел только соломенную шляпу, покрытую паутиной. Другая пришла в мой кабинет и обнаружила там библиотекаря, сидящего за моим столом, который и сообщил ей, что кабинет был превращен в памятную библиотеку. Каждый терапевт может привести и другие примеры.

Уютное окружение психотерапевтической практики: удобные кресла, меблировка, подобранная со вкусом, нежные слова, возможность поделиться, теплота, близость встречи — часто скрывает профессиональные опасности. Психотерапия — весьма требовательная профессия, и успешный терапевт должен уметь справляться с изоляцией, волнением и фрустрацией, которые просто неизбежны в его работе.

Самое парадоксальное, однако, состоит в том, что психотерапевты, которые так лелеют стремление их пациентов к близости, должны чувствовать изоляцию как главную профессиональную угрозу. Однако терапевты слишком часто бывают одинокими созданиями, проводящими весь свой рабочий день изолированными от мира в идущих друг за другом сеансах и редко видящими коллег, если только они не предпримут энергичных усилий, дабы построить коллегиальную деятельность. Да, конечно, идущие подряд сеансы, составляющие рабочий день терапевта, изобилуют близостью, но этой формы близости недостаточно для того, чтобы поддержать жизнь терапевта. Эта близость не дает подкрепления и обновления, возникающих от глубоких любящих отношений с друзьями и семьей. Одно дело — существовать для другого, и совсем другое — быть в равноправных отношениях с другим.

Слишком часто мы, терапевты, игнорируем наши личные отношения. Наша работа становится нашей жизнью. В конце рабочего дня, отдав большую часть самих себя, мы чувствуем себя опустошенными и не способными к дальнейшим взаимоотношениям. Кроме того, пациенты так благодарны, так любящи, так идеализируют нас, что мы рискуем стать менее ценимыми членами семьи и друзьями, которые не могут признать наши всеведение и превосходство во всем.

Взгляд терапевта на мир априорно изолирован. Закаленные терапевты видят отношения иным образом, иногда они утрачивают терпение к социальным ритуалам и бюрократии, не могут придерживаться мимолетных мелких встреч и небольших разговоров на многочисленных общественных встречах. Путешествуя, некоторые терапевты избегают контакта с другими или скрывают свою профессию, потому что у них вызывает отвращение искаженное общественное отношение к ним. Они устали не только от того, что их иррационально боятся или недооценивают, но от того, что их переоценивают и считают, что они могут читать мысли или предлагать гениальные решения самых разнообразных проблем.

Хотя терапевты должны привыкнуть к идеализации или недооценке, с которыми они встречаются в повседневной работе, это происходит очень редко. Вместо этого они часто ощущают тревожные позывы сомнений в себе или в собственной грандиозности. Эти подвижки в самоуважении, а впрочем, и все изменения внутреннего состояния, должны быть внимательнейшим образом проработаны терапевтами, дабы они не проникли в терапевтическую работу. Разрушительный жизненный опыт, с которым встречается терапевт — напряженность в отношениях, рождение детей, стрессы, связанные с заботой о детях, утраты, супружеские расхождения или даже развод, непредусмотренные неудачи, жизненные бедствия, болезни, — все это драматичным образом увеличивает напряженность и сложность терапии.

На все эти профессиональные опасности в большей степени влияет график работы. Терапевты, которые пребывают под личным финансовым давлением и включают в свое расписание по сорок-пятьдесят часов в неделю, рискуют гораздо больше. Я всегда относился к психотерапии больше как к призванию, нежели как к профессии. Если основное побуждение состоит в накоплении состояния, а не оказания помощи, тогда жизнь психотерапевта — не лучший карьерный выбор.

Деморализация терапевта также относится к спектру практики. Цеховщина, особенно в клинических областях, наполненных неимоверной болью и отчаянием — например, работа с умирающими или хронически ослабленными или психотическими больными, — ставит терапевта в рискованное положение; я убежден, что баланс и разнообразие в практике широко содействуют чувству обновления.