Ирина Малкина-Пых: Психологическая помощь близким

В большинстве философских, психологических и религиозных концепций отношение к суициду крайне отрицательное, осуждающее. Однако существует ряд представлений, иначе воспринимающих это явление. Во многом отношение к суициду зависит от взглядов на сущность смерти. В японской культуре даже на общественном уровне существуют традиции самоуничтожения, из которых самой известной, но далеко не единственной является способ харакири. В индийских исторических традициях самоубийство носит ритуальный характер: после смерти мужа жена прилюдно совершает акт самосожжения. Еще в греко-римской культуре самоуничтожение было связано с пониманием свободы и акт самоубийства рассматривался как ее высшая форма – осуществление свободы в принятии решения жить или умереть.

Как свидетельствует история, в христианстве четкое отношение к суицидам сформировалось не сразу. В Евангелии о них говорится лишь косвенно, при упоминании о смерти Иуды Искариота. Первым из Отцов Церкви самоубийство осудил в IV веке Блаженный Августин, таким образом отреагировав на эпидемический рост количества самоубийств в то время. Он считал самоубийство поступком, который заранее исключает возможность покаяния и является формой убийства, нарушающей шестую заповедь «не убий». Его следует считать злом при всех обстоятельствах, за исключением случаев, когда от Бога поступает прямая команда. Эти жесткие установки христианства, закрепленные на Западе постановлением Тридентского собора (1568 г.), официально признавшего на основании заповеди «не убий» суицид убийством, почти на полтора тысячелетия сформировали соответствующие законодательные меры в большинстве государств Европы и определили доминирующее отношение общества к самоубийцам. Сегодня большая часть христианских конфессий хотя и не отходят от твердого этического кодекса по отношению к суицидам, но на практике стремятся проявлять толерантность и учитывать глубинные психологические причины и социальные факторы самоубийств.

Смерть наряду со свободой выбора есть категория экзистенциальная. В рамках этих понятий можно сказать, что родитель только тогда признает ребенка взрослым, когда он признает его право умереть, то есть добровольно уйти из жизни.

Абсурдно не принимать этого права. Известно, что если человек захочет, то он покончит с собой, независимо от того, насколько сильно его контролируют. Однако на уровне писаных и неписаных законов мы стремимся к предотвращению суицида любой ценой. Так, в США угроза самоубийства является одним из трех исключений, когда допускается нарушение конфиденциальности при обращении в службу экстренной психологической помощи (на телефон доверия). В этом случае определяется местонахождение абонента и туда направляется бригада службы спасения. В нашей стране такого закона не существует. Однако консультант, работающий с человеком, находящимся на грани суицида, всегда стремится к такому завершению работы, при котором клиент решит остаться жить.

Чаще всего с ситуациями суицидной готовности приходится сталкиваться консультантам, работающим на телефоне доверия. Однако и на очную встречу приходят люди в кризисном состоянии, не исключающие для себя такой возможности. Кроме того, за психологической помощью могут обращаться друзья или родственники суицидентов.

В своей жизни мы гораздо чаще сталкиваемся со смертью, чем кажется на первый взгляд. И когда мы говорим о потере, мы подразумеваем не только смерть близкого человека, но и, например, разлуку, развод, отсутствие отца или матери, невозможность эмоционального контакта с родителями, потерю доверия или возможности делать то, что нравится. Таким образом, потери могут быть большими и маленькими, личными и глобальными, изменяющими жизнь и почти незаметными. Единственное, что их объединяет, – это то, как мы оплакиваем их. Другими словами, они связаны между собой нашим гореванием.

Горе – это наша ответная реакция на потерю, естественный способ, которым мы устанавливаем связь с жизнью. В нашей жизни нет ничего постоянного, безопасного, незыблемого, поэтому горе начинается с попыток оставить нечто таким, каково оно есть, предотвратить неизбежные изменения.

Чем больше мы отрицаем свои потери, тем больше удаляемся от себя. Поэтому горе – это еще и возможность услышать себя, прикоснуться к нашей внутренней правде, это выражение работы души.

Иногда кажется, что горе тесно связано с такими переживаниями, как жалость к себе и депрессия. Но это совершенно разные понятия, и по внутренней сущности они отличаются от горевания. Так, чувство жалости, в отличие от горя, неподвижно: оно захватывает в свои сети, как паук, и высасывает из человека жизненную энергию. При этом какой-то внутренней работы, продвижения к разрешению и освобождению не происходит. Если вы погрузитесь в горе, то всегда пройдете его, а в жалости, как в болоте, можно застрять надолго.