Вильгельм Райх: Сексуальная революция.

Сознание необходимости радикального изменения устройства сексуальной жизни проникло сегодня в общее социальное мышление и быстро распространяется. Хотя дело с социальной заботой о любовной жизни в период полового созревания все еще обстоит очень плохо, а официальная наука о воспитании все еще избегает касаться такой щекотливой темы, как сексуальность в пубертатный период, мысль о том, что интимная жизнь в этот период является естественным, само собой разумеющимся требованием, не кажется столь ужасающей, как в 1929 г., когда я впервые высказал ее. Забота о любовной жизни детей постепенно охватывает все более широкие круги. Своим успехом во многих странах сексуальная экономика обязана многочисленным хорошим воспитателям и заботливым родителям, которые считают сексуальные потребности ребенка и подростка чем-то совершенно естественным и обоснованным. Правда, все еще существуют достойное средневековья позорное законодательство, регламентирующее половые отношения, и ужасные заведения типа исправительных домов, приносящие безмерные несчастья. Но рациональной идее любовной жизни ребенка и подростка проложена дорога, и это бесповоротно.

Идеям нового периода просвещения придется утверждаться в борьбе против все еще сильных пережитков средневекового иррационализма. Хотя еще и можно встретить носителей взглядов о "наследственной дегенерации" и "криминальном вырождении", понимание социальной обусловленности преступлений и эмоциональных заболеваний повсеместно овладевает умами. Слишком еще много врачей, рекомендующих для предотвращения онанизма связывать руки детям, но в ежедневных газетах, у которых немало читателей, уже можно найти высказывания противоположного свойства. Немало здоровых подростков все еще попадают в исправительные дома из-за того, что они выполняли естественные любовные функции, но немало уже и судей, понимающих, что такая юрисдикция и такие заведения являются социальным преступлением. Среди духовенства все еще более чем достаточно лицемерных моралистов и доносчиков, проклинающих естественную сексуальность как творение дьявола, но растет и число кандидатов на должности священников, которые ведут практическую социальную работу и отвергают морализаторство. Есть еще епископы, выступающие за регулирование рождаемости, — пусть они и ограничивают свою позицию только законным браком. Немало молодых людей все еще терпят неудачу в изнурительной борьбе за любовное счастье, но бывает, что и в радиопередачах ставят на место отца, проклявшего дочь, которая родила без штампа в паспорте. По-прежнему действуют законы о нерасторжимости брака, позволяющие превратить развод в аферу с вымогательством, но быстро растет, охватывая общество, отвращение к таким законам и к таким бракоразводным процессам.

Мы переживаем подлинную, вызывающую глубокие изменения революцию в культурных характеристиках бытия. Это борьба, в которой нет парадов, мундиров и медалей, барабанного боя и пушечного салюта. Борьба эта стоит, однако, не меньших жертв, чем битвы гражданских войн 1848 или 1917 годов. Чувства человека-зверя, способности воспринимать свои естественные функции просыпаются от тысячелетнего сна. Переворот в нашей жизни затрагивает корни нашего эмоционального, социального и экономического существования.

Речь идет, прежде всего, о происходящих в хаотической форме гигантских изменениях в семейной жизни, этой ахиллесовой пяты общества. Изменения эти хаотичны потому, что наша структура семьи, унаследованная от патриархата, оказалась глубоко подорванной и готова уступить место лучшей, естественной форме семьи. (Настоящая работа направлена не против естественных семейных отношений, а против авторитарной формы организации семьи, закрепляемой жесткими законами, структурой характеров людей и иррациональным общественным мнением.) Говоря о революционных изменениях в культурных характеристиках бытия, я и имею в виду, прежде всего, смену патриархально-авторитарной формы семьи естественной ее формой. Но именно этой естественной форме отношений между супругами, а также между родителями и детьми приходится преодолевать очень опасные препятствия. Именно процессы, происходившие в Советском Союзе в ходе социальной революции после 1.917 г., о чем идет речь во второй части книги, свидетельствуют об опасном в эмоциональном и социальном отношении характере этих изменений. Эти процессы, спрессованные в двадцатые годы в Советской России на кратком временном промежутке и призванные путем принуждения обеспечить решение проблем, происходят теперь по всему миру — гораздо медленнее, но и с гораздо большей глубиной.