Л. Жаров - Ребенок в мире Эроса

Здесь важен не сам по себе год и месяц появления менструации у девочек и эйякуляции у мальчиков, хотя средние цифры достаточно репрезентативны, а значение в том числе и символическое этих и других феноменов сексуальности для личностного развития ребенка, включая его сексуальный дебют. Последний же, как по западным, так и по российским данным наступает все раньше и разница между мальчиками и девочками уменьшается, что сопровождается повышением возраста брачности. Это предполагает анализ субъективных смыслов и значений процессов, ведущих к пубертату и затем зрелой сексуальности, в которой «детскость» или «малость» (Э.Эриксон) отнюдь не равнозначно некоей ущербности. Есть основание полагать, что пуэрильный этап в жизни человека не уходит бесследно, а «любовные карты» (Дж. Мани) сформированные в это время «разыгрываются» потом всю жизнь. Дело не в том, чтобы к имеющимся почти 40 «теоретическим перспективам» в сексологии, как иронично пишет И.С.Кон8, добавлять еще одну. В конце концов, важны не «подходы» и исследовательские «инструменты», а результат, обеспечивающий новое видение известных феноменов. В западной мысли получила распространение концепция Джона Банкрофта9, полагающего что процессы, обеспечивающие гендерную идентичность, сексуальную ориентацию и способность к парным интимным отношениям в детском возрасте идут параллельно, но независимо друг от друга. В ходе смены трех фаз: неопределенности, самоопределенности и социальной определенности ребенок достигает либо гармонии, либо (чаще всего) той или иной степени внутреннего конфликта и связанных с ним социально-психологических проблем. Другие исследователи предают большое значение культурным и социальным сценариям, потенциальному «рынку» сексуальных услуг и тем социальным отношениям, в рамках которых происходит реализация сексуального паттерна ребёнка и подростка. С другой стороны, авторы популярного на западе руководства по сексуальности приводят данные американского психолога В. Фридриха о поступках сексуального характера у 834 детей от 2х до12 лет. Оказалось, что самыми «популярными» были самостимуляция, эксгибиционизм (по отношению к взрослым и другим детям) и стимуляция рукой или телом других людей10.Эта современная модель полового поведения больше свидетельствует в пользу внутренних детерминант, связанных с ранними этапами психосексуального развития.

Можно спорить об объёме и содержании пуэрильной сексуальности, о её этносоциальных обликах и символических масках, но достаточно очевидно, что «рай» и «ад» взрослой жизни закладываются именно в этом «нежном» периоде жизни. Внешне всё выглядит пристойно и благополучно, особенно в странах западной цивилизации, «ангелочки» радуют своих родителей, им прощается почти всё, если родители ими занимаются или это не замечается в ином случае.

Но, приходит «день и час» и по хрестоматийной формуле Эрика Берна «ангел в ванне становится дьяволом в спальне», возникают проблемы, о которых не подозревали ни родители, ни дети. Перефразируя М.Булгакова можно сказать, что с ними «управился» кто-то другой и этот Другой не кто иной, как всемогущий Эрос.

Что такое и кто такой Эрос? Об этом написано столько, что труднообозрима даже вторичная библиография этого феномена. В самом простом, даже обыденном понимании, Эрос — это сила, которая владеет людьми (даже богами) и сама является одним из античных божеств. Мощь Эроса велика и ему невозможно противостоять, он поражает людей в сердце, что гораздо хуже головы, он делает их временно безумными. Его все опасаются и все же к нему стремятся, ибо без него жизнь безрадостна. Эрос помещается где-то между «чистой» духовной любовью и «грязной», животной сексуальностью, воплощая в себе все подлинно «человеческое», «слишком человеческое» (Ф. Ницше). Этот златокрылый, золотоволосый, «подобный ветру» сын Зевса, самый юный из богов и вечно юный, нежный, гибкий и красивый; в то же время самый справедливый, рассудительный и мужественный и тем самым прекрасный и благой и по Платону «отец наслаждения, нежности, неги, прелести, любовного стремления, вожделения …. всех богов и людей краса11.

В классическом анализе А.Ф. Лосева идеи Эроса в античной эстетике обращает внимание одно обстоятельство. Платон неоднократно подчеркивает, что материя — это «мать» и «кормилица» идей; идеи — это родители, а реальные вещи — дети от брака материи и идей. Для того чтобы что-то порождать, необходима мощная и неиссякаемая сила и страсть. Это и есть любовь или точнее безумное любовное влечение «жизненный инстинкт, вложенный в человека от природы, и неизменно, а зачастую и вполне безумно влекущий человека к продолжению рода»12. Но, тело и душа ненадежны для этой страсти и, поэтому, любить можно только вечную идею красоты. А.Ф. Лосев неоднократно отмечает, что история понятия и термина Эрос очень сложна и не получила еще в науке всеохватывающей формулы. Последнего слова о «платонической любви еще не сказано и вряд ли будет сказано ввиду огромного количества оттенков и сложнейшего семантического контекста. Для нашего анализа плодотворна мысль Плотина в его известном трактате «Об Эросе», подробный анализ которого дан А.Ф. Лосевым. Суть ее в диалектике всецелого Эроса, существующего в мировом целом и частичного, существующего в каждой душе. Мужское начало (бытие, семья, эйдос, зерно) переходит в женское начало, «насаждает себя в нем, ищет себя в нем, отождествляет себя в нем, любит его. Но становление переходит в ставшее, стихия любви зацветает образом, и вот — появляется ставшее, плод, рожденное, которое можно понимать смысловым образом (это будет красота, то есть лик любимого) и фактически (это будет реальное рождение)»13. Отсюда выводится идея становления муже-женского перешедшее в ставшее, т. е. плод любви. В «Федре» Платон утверждает, что обязанность Эрота надзирать за прекрасными мальчиками и побуждать их души к вечной красоте. Эрос как гений имеет у Платона объективированное начало, это живое существо, стремящееся к вечности. Сын Пороса и Пении (т. е. логоса и материи) Эрос всегда будет испытывать нужду по прекрасному. Именно эта сторона концепций Платона и Плотина об эротическом восхождении получила интенсивное развитие в последующем столетии, вдохновляя миллионы одержимых эротическим поиском, которому нет конца. В качестве примера можно сослаться на К. Юнга, который, критикуя З. Фрейда за то, что тот сделал из Эроса догму, подобную религиозному нумену…, забыв о том, что сексуальность — и Бог, и дьявол в одном лице. Для К. Юнга Эрос — демон, «чья власть безгранична — от горных вершин до мрачной тьмы ада, — но тщетно я старался бы найти язык, который был бы в состоянии адекватно выразить неисчислимые странности любви … Здесь скрыто самое великое и самое малое, самое далекое и самое близкое, самое высокое и самое низкое. И одно не живет без другого. Нам не под силу выразить это парадокс»14. Стало быть, эротическое измерение бытия выходит за пределы рационального постижения мира, оно несет в себе чувственно-сверхчувственные характеристики, невербализуемые в должной мере и уходящие в глубины сакрального с мощным амбивалентным потенциалом. Мир Эроса, как точно заметил Октавио Пас, «рождается, живет, умирает и возрождается в истории, он творится в истории, но не растворяется в ней. Он врастает в историю, он непрерывно сращивается с животной сексуальностью, всегда сопротивляясь и той и другой»15. Этот метафорический характер мира Эроса, его символическая сущность, это «что-то» плохо поддающееся определениям и отвечающее на вопрос не «что?», а «как?», делает эту сферу поистине безграничной. Сочетание божественного и дьявольского начал в эротизме стало сквозной темой всех философско-культурологических штудий ХХ века, поистине Голгофой для блестящей плеяды французских мыслителей, начиная с блудопоклоннической прозы Ж. Батая до наших современников. Акцент на дьявольском начале эротизма, на его неразрывной связи со смертью, на ужасе и экстазе с ним связанном привел Ж. Батая к сентенции: «Трепет — вот единственная возможность приблизиться к истине эротизма…»16.

Читать дальше