Александр Пинт - Зеркало для личности (версия 2009)

— Я хочу сказать, что для меня цель семинара достигнута. Сейчас я увидел, как три противоположности соединились воедино. Первая — это «духовность — материальность», о которой мы раньше говорили. Я не принимал материальность жены. Второе — это осуждение и вина. Я ее осуждал, всё раскладывал по полкам, а оно ей не помогало, здоровье ухудшалось, накапливалась обида и всё остальное. И третье — сексуальность. Охлаждение друг к другу. И вот узел. Я увидел эти три пары, с которыми нужно работать. И в принципе, всё отпустилось.

— Ваше видение будет расширяться. Те проблемы или личностная структура, которая создает эти проблемы, остается, то есть работа будет всё время с одними и теми же темами, но уровень их видения будет изменяться. Фактически то, что вы видите сейчас, это ваша стартовая ленточка на данном этапе марафона к самому себе. Но на каждом следующем этапе стартовая ленточка будет изменяться.

— То есть она никуда не денется?

— Нет. Она будет меняться. И когда вы увидите весь путь, по которому бежали к самому себе, вы поймете, зачем и почему всё было так, как оно было у вас. Любая личность отражает устройство этой реальности, или старой матрицы сознания. Она построена так, как нужно данному персонажу для получения его опыта, и отражает все механизмы, работающие в старой матрице. Поэтому и говорится, что, поняв себя, ты поймешь мир.

— Итак, кто испытывает вину?

— Я испытываю вину по отношению к мужчинам. К Олегу, отчасти к Анатолию.

— Что это за вина и какое ваше осуждение породило ее?

— Осуждение?

— Ваша вина возникла как результат вашего осуждения Олега и Анатолия. Вы осуждаете их, но не видите, что это осуждение породило вашу вину по отношению к ним.

За что вы их осуждаете?

— Олега за сексуальность.

— Но в связи с ней же вы чувствуете и вину. Смотрите, как работает механизм обвинения и вины. Это и есть змея, кусающая свой хвост. Когда змея начинает кусать себя за хвост, то начало и конец соединяются. Начало — это осуждение, конец — это вина. Кажется, что они совершенно не связаны, но теперь мы видим, что они есть две стороны одной медали.

— Анатолия, наверное, за молчаливость.

— Осуждая Анатолия, то есть самого себя за молчание, вы испытываете вину за это. А молчание-то о чём?

— Как я буду говорить, наверное. Сказать, наверное, есть что.

— А что сказать? Я осуждаю его за то, что он не говорит, хотя есть, что сказать. И я испытываю вину за то, что не говорю, хотя есть что сказать. Но так как я не говорю, то еще не знаю, что мне есть, что сказать. Вот видите, как хорошо?

— Я испытываю вину к Володе, потому что сегодня у нас с ним был разговор, и я поняла, что он отзеркалил то проявление духовности, которое я проявляю здесь. То есть я что-то о себе думаю и пытаюсь в каждом разговоре то ли навязать, то ли поучать, как это должно быть. И я сказала ему спасибо за то, что он показал мне это, но я не увидела, что я его осудила, потому что тут же я подумала, что вообще-то нужно выбирать слова, чтобы не обидеть. Сейчас я увидела, что осудила.

— А если осуждение без вины, тогда как быть?

— Значит, ты еще не видишь хвоста змеи.

— Да?

— Хвост далеко. Змея-то большая.

— Крупная.

— Пока голова доползет до хвоста, много времени пройдет.

— А я осуждаю себя за то, что чувствую телом, и мне нужно подойти к человеку и прикоснуться. Не знаю, почему. У меня мандраж в области груди. Не знаю, почему. Я всё это подавляю.

— Значит, я осуждаю себя за телесные проявления и испытываю вину в связи с этим.

— Да.

— Сан Саныч, а вы можете мне помочь увидеть вину и осуждение? Я серьезно. У меня это довольно часто, но сейчас я могу просто привести конкретный пример. Хотя я понимаю, что этот механизм у меня работает и в других ситуациях. Толик меня раздражает своей манерой поведения. Никак не могу ее принять.

— Какой?

— Его хохот, мобильник, который не выключается, тон, которым он говорит.

— То есть он несерьезный.

— Отчасти циничный, в придачу и бабник, я бы сказала. Это все складывается в то, что я невольно его осуждаю.

— Ты его осуждаешь за то, что он бабник, это одно. За то, что он несерьезный, это другое.

— Это всё складывается в сумме.

— Воспринимая это так, ты никак и не можешь увидеть то, из чего она складывается.

— Может быть.

— Давай разбираться. В мусорное ведро набросали кучу всего и сказали, что это мусор. Я спрашиваю, что там, а мне отвечают: «Мусор». Начинаешь разбирать, а там куча разных вещей: карандаши, бумага, старые лезвия…