Роберт Пул - Максимум. Как достичь личного совершенства с помощью современных научных открытий

Самое сложное в применении принципов осознанного обучения на практике – понять, что же делают наилучшие представители своей профессии такого, чего не делает больше никто. Каковы привычки высокоэффективных специалистов? На этот вопрос ответить однозначно нелегко.

К счастью, во многих областях применим подход, который поможет справиться с этой задачей. Давайте еще раз вспомним про школу асов. В самом начале никто даже не пытался понять, что же делает лучших пилотов лучшими. Военные просто разработали программу, по которой ученики попадали в ситуации, приближенные к боевым, и могли вновь и вновь оттачивать навыки, не боясь проиграть, постоянно узнавая от старших товарищей, что они делают не так. Как ни странно, такой же подход отлично работает и во многих других областях.

Предположим, перед вами стоит задача: расшифровать рентгеновские снимки груди и понять, есть ли на них признаки ракового заболевания. Когда женщина проходит ежегодную маммограмму, результаты отправляют рентгенологу, который изучает их и решает, нужно ли данной пациентке обследоваться дальше. В большинстве случаев у женщин, которые делают маммограмму, отсутствуют какие бы то ни было признаки рака груди, так что снимки – единственный материал, с которым может работать рентгенолог. Как и в случае с пилотами, исследования показали, что некоторые рентгенологи выполняют свою работу намного лучше коллег, например точнее определяют разницу между доброкачественным и злокачественным образованием.

Основная трудность тут заключается в том, что рентгенологи редко получают эффективную обратную связь. В частности, это происходит оттого, что на каждую тысячу маммограмм приходится от четырех до восьми случаев рака. Но, даже если рентгенолог видит на снимке признаки ракового заболевания, он практически никогда не знает, так это или нет: результаты его исследования отправляются лечащему врачу, который вряд ли будет сообщать результаты биопсии рентгенологу. Еще реже рентгенологи узнают, развился ли у какой-нибудь из их пациенток рак молочной железы в течение года после маммографии, а ведь это позволило бы рентгенологу заново пересмотреть снимки и понять, не пропустил ли он признаки начальной стадии рака.

Из-за отсутствия обратной связи рентгенологи медленнее развивают свои навыки. Здесь также не имеет значения и опыт работы: годы практики без обратной связи никому не идут на пользу. В 2004 году было проведено исследование полумиллиона маммограмм и 124 американских рентгенологов, которое не выявило никакой связи между опытом и количеством сделанных маммограмм с точностью диагностики. Авторы исследования предположили, что разница в качестве работы 124 рентгенологов объясняется тем, какое образование получил каждый из них перед тем, как приступить к работе.

Закончив мединститут и пройдя интернатуру, будущие рентгенологи четыре года работают по специальной обучающей программе под руководством опытных наставников и изучают снимки реальных пациентов. Наставники проверяют заключения начинающих рентгенологов, делая свое заключение, которое не всегда совпадает с диагнозом их подопечных. Разумеется, нет никакой возможности узнать, прав наставник или нет. Кроме того, даже опытные рентгенологи регулярно пропускают один из тысячи случаев рака и часто, хотя это совсем не нужно, требуют проведения биопсии [57].

В опубликованной версии моего доклада, сделанного в 2003 году на ежегодной конференции Американской ассоциации медицинских учреждений [58], я предложил использовать методики школы асов для повышения точности диагностирования по маммограмме. Основная проблема, на мой взгляд, заключалась в том, что у рентгенологов не было возможности повторно делать маммограмму одним и тем же пациенткам, добиваясь абсолютной точности. Вот что я предложил для решения этой проблемы: следовало взять цифровые снимки, сделанные несколько лет назад, и сопроводить их информацией из выписок пациентов: был ли обнаружен у них рак, и если да, то как он развивался со временем. Таким образом мы могли бы получить выборку данных со снимков пациенток, о дальнейшей судьбе которых мы уже знали. Некоторые снимки принадлежали женщинам, у которых так и не развился рак, некоторые – тем, кому врачи правильно поставили неутешительный диагноз. В исследование можно даже было включить снимки, на которых врач по ошибке не заметил признаков ракового заболевания. В идеале выборку нужно было составлять из снимков, которые представляли наибольшую ценность для обучения специалистов. Большое количество снимков с совершенно здоровыми или явно пораженными опухолью молочными железами никак не помогло бы рентгенологам развить свои навыки. Для этого нужна была задачка потруднее.