Проблема психологии. Любая наука всегда ищет ответы на три вопроса о предмете своего исследования. Этими вопросами являются «что?», «как?» и «почему?» Но что, если, отбросив ненужные усложнения, свести определение к простейшим словам, представляющим собой этот предмет? Каким образом он проявляется в том виде, в каком мы его знаем, и как располагаются и объединяются его составные элементы? И, наконец, почему он проявляется сейчас именно в таком сочетании и в таком порядке? Ответы на все эти вопросы должны быть получены с помощью науки.
Ответ на вопрос <���что?> является задачей анализа. Естественные науки, к примеру, с помощью анализа пытаются свести мир независимого опыта к его простейшим составляющим и приходят, таким образом, к различным химическим элементам. Ответ на вопрос <���почему?> является задачей синтеза. Естественные науки прослеживают поведение различных комбинаций элементов и открывают законы природы. Когда получены ответы на эти два вопроса, мы имеем описание физического явления.
Но наука задает следующий вопрос о том, почему данное явление происходит именно таким, а не другим образом; и она отвечает на вопрос <���почему?>, обнажая причину, по которой наблюдаемое явление имеет такие последствия. Прошлой ночью появилась роса, потому что поверхность земли была теплее, чем нижний слой воздуха; роса образуется на стекле, а не на железе, потому что теплопроводность стекла ниже теплопроводности железа. Когда устанавливается причина физического явления, говорят, что явление получило свое объяснение.
Итак, в том, что касается описания, задачи психологии и физики во многом похожи. Психолог прежде всего пытается разложить психические переживания на простейшие составляющие. Затем он использует сознание конкретного индивидуума и исследует его снова и снова, шаг за шагом, процесс за процессом — до тех пор, пока не исчерпает возможности анализа. Он выделяет психические процессы, не поддающиеся дроблению и представляющие собой простейшие неделимые составляющие, которые даже частично не могут быть сведены к другим процессам. Затем эта работа продолжается с сознанием других индивидуумов до тех пор, пока он не сможет с уверенностью установить природу и количество простейших психических процессов.
Затем он приступает к задаче синтеза. Он собирает эти элементы вместе в соответствии с условиями эксперимента: сначала он берет два, принадлежащих одному виду, затем несколько из этого вида, потом простейшие процессы разных видов; вскоре он начинает различать регулярность и единообразие происходящего, что, как мы видели, характеризует все человеческие переживания. Таким образом он учится формулировать законы о связях элементарных психических процессов [57] Фраза <���о связях элементарных психических процессов> обнаруживает влияние на Титченера эмпириков и ассоцианистов и их механистического взгляда на проблему объединения. С точки зрения Вундта, элементы организуются или синтезируются посредством активного влияния разума, а не соединяются пассивно и механически.
. Однако, если мы попытаемся разработать просто описательную психологию, то обнаружим, что она не позволит нам получить правильное представление о психике. Описательная психология будет в такой же степени соотноситься с научной психологией, в какой мере устаревший учебник природоведения соотносится с современным учебником биологии, или как знания, полученные школьником на уроках физики, соотносятся со знаниями настоящего ученого. Разумеется, она расскажет нам много о нашей психике; она содержит огромное количество результатов наблюдений, которые можно классифицировать, по большей части измерить и вывести из них общие законы. Но в ней не будет единства и последовательности; ей будет не хватать основополагающей идеи, роль которой в биологии играет закон эволюции, а в физике — закон сохранения энергии. Для того чтобы сделать психологию по — настоящему научной дисциплиной, мы должны заниматься не только описанием психики, но и ее объяснением. Мы должны дать ответ на вопрос «почему?»
Но здесь нас подстерегает затруднение. Понятно, что мы не можем рассматривать один психический процесс как причину другого — кроме тех случаев, когда при изменении нашего окружения может возникнуть полностью новое сознание. Когда я впервые приезжаю в Афины или Рим, мои переживания вызываются не осознанием прошлых событий, а современными стимулами.
Читать дальше