Дэрил Шарп - Кризис среднего возраста. Записки о выживании

В процессе индивидуации пуэр, решивший обратиться к своим установкам и поведенческим паттернам, не сможет легко объяснить, что именно он называет своим «правильным чувством». Он знает, что смутные, неопределенные чувства внушают подозрение, особенно если они возникают под воздействием алкоголя или наркотических средств. Он старается не идентифицироваться со своими чувствами, а быть отчужденным от них, объясняя это стремлением быть объективным к своему ощущению. Он задает себе вопрос: неужели именно это я чувствую? Неужели именно этого я хочу? Каковы будут последствия? Как мне жить потом? Как потом я буду относиться к самому себе? Как то, что я сделаю, подействует на других?

Очень трудно прийти к согласию с пуэром. Он любит открыто выражать свое мнение и не выносит никакой человеческой привязанности. Все это в полной мере было присуще Норману, несмотря на его сильную привязанность к дому и земле. А может быть, наоборот, благодаря этой привязанности. Хотя он неизменно заявлял о преданности своей семье, его тень со всех ног бежала в совершенно ином направлении.

Типичный пуэр действует спонтанно, часто в ущерб и себе, и другим. Пуэр, который проходит процесс индивидуации, может пожертвовать этим своим изумительным качеством, но принесенная им жертва впоследствии станет частью его тени. Чтобы не превратиться в автомат, полностью управляемый привычками и рутиной повседневности, он должен заново ассимилировать свои бывшие черты пуэра, но теперь уже совершенно осознанно. Во многих отношениях жизнь пуэра привязана к ситуации. Он всегда боится попасть в ситуацию, из которой нет выхода. Он редко получает то, что действительно хочет, он всегда «почти готов» что-то сделать, чтобы изменить свой стиль жизни; он готов сделать то, что нужно, когда угодно, но только не сейчас. Планы на будущее ничем не заканчиваются, его жизнь ускользает в фантазии о том, что будет и что может быть, но при этом он не предпринимает никаких решительных действий, чтобы что-то в ней изменить здесь-и-теперь.

У меня была тетя, которая очень соответствовала этому описанию. «Однажды приплывет мой корабль», — говорила она, давая мне легкий подзатыльник, когда я со всех ног бежал играть в бинго в церковном холле. Но корабль так никогда и не приплыл, возможно, потому что она жила в центре материка, на расстоянии нескольких тысяч миль от ближайшего порта. Временная жизнь напоминает тюрьму — лебединую песню души. Засовы — это родительские комплексы, бессознательно привязанные к раннему детству, полной безответственности ребенка.

Сны пуэров полны тюремной символики: цепей, засовов, клеток, ловушек, пут и оков. Сама жизнь, экзистенциальная реальность, ощущается ими как тюрьма. Они тоскуют по независимости и стремятся к свободе, но бессильны вырваться из этой тюрьмы.

Франц Кафка принадлежал именно к такому типу людей. Он исследовал символизм тюрьмы и свое отношение к нему и сделал это так хорошо, как может сделать художник. В одном из своих загадочных афоризмов он описывает ощущения человека, пойманного и запертого в тюрьме своей психики, единственным охранником которой является он сам. Это изображение человека, который на самом деле свободен и может идти куда хочет, но при этом не может сделать ни шага:

«Он мог сам заточить себя в тюрьму. Закончить жизнь пленником — такова была цель его жизни. Но он очутился в клетке, запертой на засов. Спокойно и дерзко, как дома, суматоха жизни проникала сквозь засовы клетки; в действительности пленник был свободен, он мог делать все что угодно, все, что происходило вокруг, не ускользало от него; он мог спокойно покинуть свою клетку, засовы были разомкнуты; он не был даже заключенным в полном смысле слова».

Для аналитика тюрьма — это символ отказа от индивидуационного процесса. Она симптоматична для психологии пуэра, которого раздражают пределы и границы и который не может выносить никаких ограничений. Но с психологической точки зрения некоторые ограничения являются чрезвычайно ценными для личностного роста. Это очень хорошо отражено в И Цзин, китайской «Книге Перемен»:

«Неограниченные возможности мужчине не нужны; если они существуют, его жизнь только растворится в безграничности. Чтобы мужчина стал сильным, в его жизни должны быть ограничения, обусловленные долгом, и эти ограничения он должен принять добровольно. Человек достигает своего предназначения, то есть духовной свободы, только окружив себя этими ограничениями и определив для себя, в чем заключается его долг».