Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

Попробуем еще раз непосредственно с точки зрения женской психики истолковать сущность происходящего, которая в этой сказке лежит на поверхности, поскольку главным действующим лицом является героиня сказки. Здесь вообще все происходит подобно тому, как в широко известной сказке братьев Гримм о Короле-Лягушке [15] Kinder-und Hausmarchen. :

Молодая девушка, которая до сих пор росла в родительском доме, окруженная любовью и заботой, однажды, казалось бы, случайно встретив отвратительное, а в случае со змеей даже опасное, существо, оказалась вынуждена признать его, вместе с ним жить, вместе есть и, наконец, даже взять в постель и выйти за него замуж.

В обеих сказках содержится мотив любовного принятия холоднокровного существа. Но именно благодаря этому принятию, подобному внутренней связи Я с этим неизвестным, совершается трансформация. Из низменной, неприятной и опасной холодной крови появляется некоторое количество здоровой активности, и вся область души, находившаяся под властью заклятья и волшебных чар, вновь расцветает и оживает для деятельной жизни.

Змея является чрезвычайно многообразным символом, который выступает в различных значениях в мифологии, в религиозной символике, а также в культе и ритуалах. Символ этот включает райского змия, змею Мидгард германской мифологии, змею Эскулапа и Гидру греческой. Сюда можно отнести как достойного уважения медного змия у Моисея, так и злые опасные головы Горгоны греческой мифологии. Широко распространенный по всей земле, этот символ появляется вновь и вновь, всегда сохраняя свою важность и наполняясь при этом различным внутренним содержанием. Здесь речь идет несомненно о явном проявлении бессознательной природной силы, которая не является ни злой, ни доброй, как и сама природа, и стоит на еще не дифференцированной, чуждой любому личному отношению, ступени хладнокровного существования.

В душе человека такой части природы соответствует инстинктивная основа и природная, сама по себе здоровая, но еще не дифференцированная и безличная сила. Образный язык нашей сказки о змее предлагает идентифицировать эту инстинктивную силу прежде всего с пробуждающейся в период полового созревания сексуальностью и с развитием отношений между мужчиной и женщиной. В сказке есть следующие указания на это: во-первых, находящаяся в подходящем для замужества возрасте девушка, во-вторых, просьба змеи взять ее в мужья. При этом можно вспомнить об очень характерном фаллическом значении змеи, которая способна подняться вертикально, подобно мужскому половому органу. Наконец, сюда можно отнести завершение сказки браком между девушкой и принцем, и последнее:

причина проклятия принца состоит в его сексуальном преступлении. Таким образом, змея и все здесь с ней связанное может представлять собой символ для возникающих в период полового созревания сексуальных влечений, и сказка указывает путь усвоения и оформления загадочных, неизвестных, представляющихся поначалу даже опасными и отвратительными явлений, всплывающих из глубины собственной природы. На протяжении столетий, даже тысячелетий, в нашей культуре женщины воспитывались так, что до замужества все, связанное с сексуальностью и эротикой, было отвратительно и ненавистно и должно было быть вытеснено и подавлено. С вступлением в брак все это, до тех пор дурное, должно было стать благим и прекрасным, и это столь же трудно понять и усвоить, как и превращение змеи в юношу. Только сегодня начали открыто выступать против этого векового предрассудка, но отказ от него у большинства людей достиг только поверхности сознания, в то время как в мире бессознательных чувств этот предрассудок еще вполне жизнеспособен и действенен. Точно так же, как в сказках, в действительности также может существовать коллективная, связанная с архетипом отца духовная установка, которая рекомендует девушке принять и пережить свою сексуальность. При этом во внутренней душевной области отец занимает место коллективной традиционной установки сознания, которая предписывает людям, какие шаги им следует совершать в определенных ситуациях. Этой установке не раз приходится действовать в роли индивидуального отца или просто быть в наличии. Если этот процесс удается, то обычно в психическом пространстве происходит «освобождение», и недоступная до тех пор область переживаний становится вновь открытой.

Но если такой многосторонний символ, как змея, воспринимать в единственном значении, значении сексуальности и эротики, то не будет воздано должное многозначности этого динамичного коллективного образования. Змея является анимистически-архаическим символом источника психической энергии (либидо) и вместе с тем относится к архетипу самости. Исходя из этого, возможны также различные интерпретации, которые должны быть направлены на те же ассоциации и амплификации данного пациента, что и его актуальная жизненная ситуация. И последнее: в наше время сказки рассказывают в основном детям, и это тоже следует иметь в виду. Хотя мы знаем со времен Фрейда, что ребенок обладает сексуальностью и сексуальными проблемами, его стремление к эротическому чувству удовольствия совсем иное, нежели оно окажется в период полового созревания.