Ксения Волгина - Хочешь быть счастливой – будь ею

О чем это говорит? О том, что состояние «полного несчастья» некоторых людей делает... ну, если не счастливыми в привычном понимании этого слова, то, по крайней мере, удовлетворенными. И не надо убеждать меня в том, что вы-то уж точно не такая – мол, если у вас что-то в жизни не ладится и не клеится, то сочувствие окружающих вам совершенно ни к чему. Практика показывает, что восемь человек из десяти с удовольствием купаются во внимании, жалости и сочувствии своих близких, друзей и знакомых, это делает их существование комфортным и приятным. И только двое человек из десяти способны преодолеть соблазн и отказаться от этой «примочки на больное место», своеобразного бальзама для израненной души. И вы мне говорите, что вы относитесь к этой немногочисленной группе сильных и независимых людей? Что ж, если это так, то это огромный плюс вам – вряд ли вы нуждаетесь в моих советах и рекомендациях, вы ведь и без меня прекрасно знаете, чего хотите от жизни! Но мне кажется, что вы заблуждаетесь: скорее всего, в той или иной мере вы зависите от окружающих и их мнения о вас, и потому не можете свободно идти вперед, к своей цели, к своему счастью. Однако это не значит, что вы обречены на вечные страдания, – только от вас самой зависит, сможете ли вы стать счастливой женщиной. Уверяю вас – ничего невозможного здесь нет!

Несколько лет назад я провела небольшой эксперимент – заявила во всеуслышание, что собираю группу людей, чувствующих себя одинокими, покинутыми, ненужными или невостребованными в жизни. Непременным условием членства в моем клубе я поставила наличие одной или больше причин, которые бы однозначно вписывали человека в число несчастных жертв судьбы. Я думала, что таких «обиженных» наберется едва ли человек десять, но представьте себе, я сильно ошибалась! В назначенный день ко мне пришло столько людей, что все мы с трудом разместились в арендованном мною актовом зале дома культуры. Вы можете себе это вообразить?! Все пришедшие ко мне люди действительно считали себя несчастными и готовы были до последнего отстаивать свое право гневаться на судьбу! Если бы кто-нибудь возразил им (как это и случилось в дальнейшем!) и подверг сомнению их «несчастье», то они искренне бы возмутились и обиделись на тех, кто смеет им не верить!

Все эти люди ждали от меня утешения и ободрения – по их мнению, только эта причина могла побудить меня собрать в одном зале всех «несчастных» и «обиженных». Однако я не собиралась идти у них на поводу; я всегда считала и считаю сейчас, что жалость по своей сути унизительна, ведь она не только ничего не дает тому, кого жалеют, но и лишает этого человека душевных и физических сил, парализует его волю к борьбе. Своей жалостью вы, словно паутиной, опутываете «жертву несправедливости», тем самым не давая ей, этой самой жертве, расправить крылышки и встретить жизненные невзгоды грудью и с высоко поднятой головой. В общем, тот, кому все сочувствуют, никогда не будет сопротивляться судьбе; он найдет особое удовольствие во внимании окружающих и в собственном «несчастном» положении. Я не люблю мазохистов и потому сознательно никогда и никого не жалею – по крайней мере, на словах. Сочувствие должно проявляться в делах, в конкретной помощи; именно поэтому я не оправдала ожиданий собравшихся в этот день людей и начала свою речь с жесткого заявления: «Вы все симулянты, никто из вас не является по-настоящему несчастным человеком, и я готова это доказать!»

Если бы вы знали, какой шум поднялся в зале после моих слов! Все были оскорблены моим недоверием и циничностью, всем захотелось во что бы то ни стало доказать мне, что я заблуждаюсь, не признавая очевидных (для них самих) вещей. Однако именно это всеобщее возмущение и было моей целью: мне нужно было выбить у всех этих «несчастливцев», собравшихся в зале, почву из-под ног, заставить их нервничать и суетиться. Вы спросите, зачем мне это понадобилось? Отвечаю: я должна была продемонстрировать своей аудитории, что их несчастье – факт не столь очевидный, как им всегда казалось, подвергнуть сомнению то, что они сами считают непреложной истиной. Так что мои жестокие слова были сказаны с особой целью, я прекрасно сознавала, что они произведут на мою аудиторию эффект разорвавшейся бомбы. И я своего добилась – спокойствия как не бывало, передо мною оказалась галдящая, растревоженная толпа, и вот теперь-то я могла начинать мою работу!