Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

Была у меня пациентка, физически очень здоровая, на восемь с лишком лет буквально привязавшая себя к домашнему телефону, — чтобы в любой миг можно было вызвать «скорую». Однажды телефон у нее не работал целую неделю — стряслось что-то на АТС. За это время она и выздоровела. А я-то, тупоголовый, почти полтора года промучился — внушал, убеждал всячески, пичкал лекарствами, пытался вытаскивать чуть ли не силком на прогулки — казалось, вот-вот, еще одно усилие…

Лечил я таких и «сверху», и «снизу».

«Сверху» — убеждения, логические и эмоциональные доводы, вдохновляющие примеры, опыт микроскопических побед с постепенным увеличением масштаба, всяческая психоаналитика… Тяжкий, неблагодарный труд. Редкие победы, очень нестойкие.

«Снизу» — задачка иногда временно решается искусственным забыванием «этого» — с помощью ли лекарств, создающих положительный фон настроения (подчас трудно отличимый от тупости), или гипнотического внушения…

Обращал на себя внимание странный парадокс: гипнозу такие люди вроде бы «поддаются» со всем возможным усердием, замечательно входят в самые глубокие фазы, но… Результаты предельно скромные.

Наконец дошло, что повышенная подчиняемость и «сознательность» таких пациентов — оборотная сторона медали совсем иной. Подсознательно они желают вовсе не вылечиться, а только лечиться, бесконечно лечиться. Внутри у этих милых и, кажется, вполне разумных созданий сидит эгоцентричный младенчик — слепой вроде бы, но и страшно зоркий — мертвой хваткой моментально вцепляющийся во всякого, кто подаст им хотя бы малейшую надежду на духовное иждивенчество.

Для многих, очень многих эта самая фобия как таковая — это вот положение больного страхом — и оказывается пятачком безопасности психологической— от проблем, конфликтов и противоречий реальности — от судьбы, от себя, от жизни, которая…

Которая самим своим началом имеет в виду и…

«Нет!! Нет-нет-нет!.. Только не это!..»

Поверьте, с вами говорит не герой. Эту младенческую психологию я постиг всего более на себе самом. Все пережил: и ужас «приближения», и кошмарную унизительность страха… Больше всего это похоже на судорогу, слепую, животную судорогу, с какой утопающий тянет ко дну своего спасителя. Разница только в том, что спаситель этот не кто-нибудь, а ты сам.

…Ну вот, а теперь скажу вам, кто исцелил меня СВЕРХУ. Многие, очень многие — неявно, а явно — на 90 процентов — мой любимый друг, мудрый Сенека. «Нравственные письма к Луцилию» — там у него все сказано по этому вопросу почти исчерпывающе, как, впрочем, и в общеизвестной формуле: «Одной не миновать, а двум не бывать» (лучше звучит с перестановкой слагаемых).

Процентов девять добавил, пожалуй, и я сам — не какими-то особыми усилиями, а дозреванием. Посильным додумыванием — того, о чем и так думается поневоле и от чего так хочется убежать в бездумье.

Додумывать — до предела возможного и принимать этот предел. Вот и все.

Сейчас я уже понимаю, что это не мужество, а всего лишь реализм, простой здравый смысл, не более. И вера в духовное бессмертие для меня уже не вера, а просто знание.

Остался еще (цифры условны, конечно) один процент недоисцеленности… Наверное, самый трудный. Но я надеюсь, что оставшегося процента жизни на него вдруг и хватит.

Принятие своего пути — вот чего ищет душа целую жизнь, сколько бы ни продлилась. Принятие, а не бегство, подобное общеизвестной страусиной самозащите.

Смятение и подавленность отступят, если вы позволите себе осознать это как главную нынешнюю задачу, — вот это высокое принятие, а не закоснение в стереотипе всепоглощающей «борьбы за здоровье», необходимой как часть жизни, но абсурдной как самоцель и невозможной как вечное состояние.

Убедитесь: в этом нет ничего сверх принятия ЖИЗНИ В ЦЕЛОМ.

Не обещайте себе, что приступы непременно отступят. Но если уже поняли, что дело в памяти, то призовите на помощь память добрую. Память радости. Память здоровья. Ее ведь у вас много, несравненно больше, чем памяти боли. Память здоровья, память счастья — ее тоже хранят и тело ваше, и душа, и само сердце.

Обращайтесь в себе — к этой памяти, выходите на улицу—с этой памятью, оживляйте ее в себе.

При такой установке будет ЛУЧШЕЕ ИЗ ВОЗМОЖНОГО. (.)

(Из романа)

Молодой герой этих страниц чем-то напоминает автора в студенческой юности.

Герой старший — личность таинственная, человек сверхживой. Есть смысл читать эту главу как учебник.