Валерий Ильин - Археология детства

Семья, живущая зрячей любовью, имеет реальную возможность вписать в книгу жизни историю семьи счастливой. Это ни в коем случае не означает, что она не столкнется со всем тем, о чем пойдет речь в последующих
главах.
Но каждый последующий кризис станет для нее не причиной краха, а возможностью открыть новые горизонты. Точно так, как это имело место в случае с “кризисом прозрения”.
Увы, далеко не все, если не сказать, очень немногие семьи переживают окончание медового месяца таким образом.
Как уже говорилось, медовый месяц завершается в момент прозрения даже одного из партнеров, вне зависимости от того, какую позицию займут и какое решение примут супруги. Вместе с ним завершается и большое количество браков, превратившихся в ад. Но многие такие браки по самым разным объективным и субъективным причинам сохраняются. В этом случае, если с течением времени ничего не меняется, они неизбежно превращаются в очередную историю о несчастливой семье со всеми ее атрибутами и персонажами.
О том, что состояние влюбленности является во многом самообманом и разрушение этого самообмана часто влечет за собой большие проблемы, человечество узнало не вчера. И в разных культурах издавна существовали различные методы, направленные на предупреждение или по крайней мере минимизацию вредных последствий самообмана влюбленных.
Так, в России, согласно православной традиции, издревле было принято получать на брак благословение духовника. Жених и невеста отправлялись либо к священнику, являвшемуся духовным отцом одного из них, либо к особо известному своим духовным авторитетом батюшке — например, к старцу. Именно духовник по церковным правилам давал, так сказать, “добро” на брак. Действие это — не просто дань традиции. В нем заложен глубокий сакральный и практический смысл. Ибо предполагается, что, давая благословение или отказывая в нем, духовник руководствуется не собственными знаниями или опытом, а волей Божьей, которая открывается ему как священнику и подвижнику во время молитвы. Всеведущий же Господь, естественно, может указать, способны ли будущие супруги любить друг друга такими, какие они есть на самом деле и, следовательно, может ли быть возможный брак счастливым, а значит, богоугодным по окончании медового месяца.
В более прагматичной и во многом отошедшей от традиций и норм изначального христианства Западной Европе и Америке широкое распространение получил так называемый брачный контракт. Являющийся продуктом переговоров юристов, представляющих потенциальных супругов, и регулирующий прежде всего имущественные и финансовые отношения в будущей семье, он, тем не менее, призван создать, так сказать, правовую базу функционирования семьи по завершении медового месяца.
Если бы люди всегда следовали этим или другим подобным правилам, то жизнь на планете Земля протекала бы несколько иначе. Если бы все влюбленные советовались со своими духовниками и неуклонно следовали их советам и если бы все юристы, ведущие переговоры об условиях брачных контрактов, честно стремились к достижению справедливого и взаимовыгодного соглашения, то многие известные литературные истории, скорее всего, остались бы вовсе не рассказанными либо претерпели бы кардинальные изменения. Более того, весьма вероятно, что в таком случае на свете было бы куда меньше разочарований и несчастливых семей. Следовательно, было бы меньше несчастливых детей, а это дорогого стоит. И все же…
Я ни в коем случае не призываю не ходить к духовникам и ничего не имею против заключения брачных контрактов. И все же мир влюбленных при всем его несовершенстве, зачастую приводящем к трагедиям, при всей его ослепленности, наивности, зыбкости, не нуждается, на мой взгляд, в изменениях. Без медового месяца блаженного ослепления из жизни мужчин и женщин, возможно, исчез бы риск отвержения, разочарования, крушения надежд. Но вместе с ними, весьма вероятно, исчезли бы красота и поэзия. Тот, кто никогда не бросается очертя голову со скалы в море, не тонет и не калечится. Но он и не летает…
Более того, в мире, отказывающем в праве на существование любви чувственной, ослепляющей, не найдется места и любви зрячей, любви Божественной. Ведь “духовная любовь совсем не исключает инстинктивную или чувственную любовь. Она не отрицает ее, а только прожигает ее Божиим лучом, очищает, освящает и облагораживает. Инстинкт, примирившийся с духом, участвующий в его видении и в его радовании, не перестает быть инстинктом и не отрекается от чувственной, плотской любви… Сила инстинкта и сила духа сочетаются, чтобы не разлучаться; и тогда чувственная любовь становится верным и точным знаком духовной близости и духовной любви. “Мил” и “хорош” соединяются: и инстинкт получает полную свободу считать свое субъективное “нравится” духовно неошибочным. “Небо” как бы сходит “на землю”; или, вернее, дух является в инстинкте, и акт инстинкта становится духовным событием…”5.
Читать дальше