Михаил Швецов - Госпожа тюрьмы, или слёзы Минервы

Читатель, вероятно, уже привыкший к параллелям и аналогиям в моём повествовании, решит, что я буду сравнивать капитализм конца девятнадцатого века с таковым миллениума — и ошибётся. Меня будут интересовать иные сферы. И всё же цитата: «Последователи Маркса переинтерпретировали и теорию, и свидетельство с тем, чтобы привести их в соответствие. Таким путём они спасли свою теорию от опровержения, однако это было достигнуто ценой использования средств, сделавших её неопровержимой. Таким образом, они придали своей теории «конвенционалистский характер» и благодаря этой уловке разрушили её претензии на научный статус». Эти слова принадлежать гениальному философу двадцатого столетия К. Попперу («Логика и рост научного знания: избранные работы». — М.: Прогресс, 1983. — 606с.), который к двадцатым годам уже сумел сформулировать свои основополагающие «выводы:

1. Легко получить подтверждения, или верификации, почти для каждой теории, если мы ищем подтверждений.

2. Подтверждения должны приниматься во внимание только в том случае, если они являются результатом рискованных предсказаний , то есть когда мы, не будучи осведомлёнными о некоторой теории, ожидали бы события, несовместимого с этой теорией, — события, опровергающего данную теорию.

3. Каждая «хорошая» научная теория является некоторым запрещением: она запрещает появление определённых событий. Чем больше теория запрещает, тем она лучше.

4. Теория, не опровержимая никаким мыслимым событием, является ненаучной. Неопровержимость представляет собой не достоинство теории (как часто думают), а её порок.

5. Каждая настоящая проверка теории является попыткой её фальсифицировать, то есть опровергнуть. Проверяемость есть фальсифицируемость.

6. Подтверждающее свидетельство не должно приниматься в расчёт за исключением тех случаев, когда оно является результатом подлинной проверки теории . Это означает, что его следует принимать как результат серьёзной, но безуспешной попытки фальсифицировать теорию («Подкрепляющее свидетельство»).

7. Некоторые подлинно проверяемые теории после того, как обнаружена их ложность, всё-таки поддерживаются их сторонниками, например, с помощью введения таких вспомогательных допущений ad hoc или с помощью такой переинтерпретации ad hoc теории, которые избавляют её от опровержения. Такая процедура всегда возможна, но она спасает теорию от опровержения только ценой уничтожения или по крайней мере уменьшения её научного статуса. (Позднее такую спасительную операцию я назвал «конвенционалистской стратегией» или «конвенционалистской уловкой»)

Всё сказанное можно суммировать в следующем утверждении: критерием научного статуса теории является её фальсифицируемость, опровержимость, или проверяемость» .

Я позволю себе ниже привести ещё несколько важных выдержек из его работ. Это многое объяснит читателю из того, с чем он успел познакомиться, и что питало направление моих интересов в течение последних двадцати лет. Взгляды Поппера сформировали и видение проблемы, за которую я взялся в данном повествовании.

Ясная оценка того, что можно получить (и потерять), используя конвенционалистские методы, была высказана за сто лет до Пуанкаре Блэком, который писал: «Тщательный подбор условий может сделать почти любую гипотезу согласующейся с феноменами. Но это результат работы нашего воображения, а не успех нашего познания».

В эмпирическом базисе объективной науки нет ничего «абсолютного». Наука не покоится на твёрдом фундаменте фактов. Жёсткая структура её теорий поднимается, так сказать, над болотом. Она подобна зданию, построенному на сваях.

Прогресс науки обусловлен не тем, что с течением времени накапливается всё больший перцептивный опыт, и не тем, что мы всё лучше используем наши органы чувств….Смелые идеи, неоправданные предвосхищения и спекулятивное мышление — вот наши единственные средства интерпретации природы, наш единственный органон, наш единственный инструмент её понимания. И мы должны рисковать для того, чтобы выиграть. Те из нас, кто боится подвергнуть риску опровержения свои идеи, не участвуют в научной игре.

Старый научный идеал episteme — абсолютно достоверного, демонстративного знания — оказался идолом. Требование научной объективности делает неизбежным тот факт, что каждое научное высказывание должно всегда оставаться временным… Однако не обладание знанием , неопровержимой истиной делает человека учёным, а его постоянное и отважное критическое стремление к истине.