Анатолий Протопопов: Трактат о любви, как ее понимает жуткий зануда

Фокус нашего внимания будет сосредоточен на любви, как явлении выбора одним человеком другого, и возможных последствия такого выбора — как для самого этого человека, так и для всего человечества. Можно поэтому назвать наш подход эволюционным, однако не без внимания к конкретной личности.

С названных позиций этого рода явления изучают такие науки, как этология, социобиология, эволюционная психология, и некоторые другие; мне, как этологу любезнее всего этологический подход, который и будет использован ниже. Этология, как и психология — наука о поведении. Однако в отличие от традиционной психологии этология акцентируется на биологически-обусловленном поведении, и это как правило врождённое поведение, прямо или косвенно заданное генетически. И именно на врождённых предпосылках тех или иных поступков, связанных с отношениями полов мы и сосредоточимся здесь. Рассудочной мотивации мы будем касаться лишь вскользь — но не потому, что она не имеет никакого значения в полоспецифическом [1] Полоспецифическое поведение — поведение, тесно связанное с полом субъекта, и имеющее своей явной или неявной целью репродуктивные отношения. Это поведение вовсе не обязательно включает в себя непосредственно половые контакты, это могут быть и невинные ухаживания. Важно, чтобы пол партнёра при этом имел непосредственное значение. поведении, но потому, что это не есть цель нашей книги. Рассудочные и тому подобные мотивы достаточно пристально рассмотрели другие авторы, так что не будем отнимать у них их хлеб.

Часто врождённое поведение называют инстинктивным, однако инстинкты — это не всё, что интересует этологию. Важно также заметить, что бытовое представление об инстинктах, и современная этологическая интерпретация этого понятия сильно различаются, и это различие мы тоже будем рассматривать. В силу многих причин, как объективных, так и субъективных, гуманитарная и естественнонаучная концепции весьма плохо «смешиваются», образуя два различных, и иногда даже враждующих научных царства; но к полемике с гуманитарной точкой зрения мы вернёмся много позже, в этологическом продолжении.

Изучать этологию человека непросто. Помимо объективных трудностей, вытекающих из мощного влияния рассудка, маскирующего и модифицирующего многие инстинктивные проявления, исследователи регулярно сталкиваются с общественным неприятием самого этологического метода применительно к человеку. С неизбывным постоянством произносится тезис о том, что нельзя переносить на человека закономерности, изученные на животных, это, дескать некорректно и является лишь внешним подобием. Для обозначения такого внешнего подобия предложен даже специальный термин — антропоморфизм, (буквально — "по форме человека", неоправданное наделение животных человечьими качествами), или нечто совсем уж ругательное — «биологизаторство» (употребляется, когда говорящий не согласен с утверждениями о каком-то подобии человека животным). Однако доказательства такой некорректности при близком рассмотрении оказываются лишь своего рода "презумпцией исключительности человека", то есть принятым у гуманитариев соглашением, что любые сомнения (а почва для сомнений неизбежно присутствует в истолковании любого научного опыта или наблюдения) трактуются в пользу утверждения о том, что человек настолько уникален, что с животными ничего общего, кроме низшей физиологии, не имеет. Так или иначе, но многим людям кажется неприемлемым и даже оскорбительным сам факт сопоставления поведения человека с животными. И этому тоже есть этологическое объяснение! Заключается оно в действии инстинкта этологической изоляции видов, подробное рассмотрение которого выходит за рамки нашей книги (желающие могут обратиться к книге В. Дольника "Непослушное дитя биосферы"). Сущность этого инстинкта можно выразить в виде девиза "возлюби своего — вознелюби чужого"; «чужими» в нашем случае являются обезьяны, неприязненное отношение к которым распространяется и на тезис о родстве нашего поведения с их поведением. Казалось бы, теория Дарвина, несмотря на непрекращающиеся (в силу той же неприязни) и по сей день попытки её опровергнуть, прочно и и бесповоротно принята научным сообществом, и с происхождением человека от обезьян большинство образованных людей вполне согласно. Однако мысль о том, что то или иное чувство является голосом обезьяньего инстинкта, по прежнему вызывает у многих людей резкие протесты, по большей части не находящие рационального объяснения. А между тем, корень этой неприязни — как раз в подсознательном неприятии нашего родства с обезьянами. Помните об этом, мои уважаемые читатели.