Ричард Бендлер: Из лягушек – в принцы (Вводный курс НЛП тренинга)

То же самое справедливо относительно Ф. Персла. По сравнению с Сатир и Эриксоном – у него меньше количество стереотипов действия. Но когда он действует сильно и эффективно, у него обнаруживаются те же самые последовательности действий, что и у них. Фриц обычно не стремиться к достижению определенных результатов. Если кто-то придет к нему и скажет: У меня истерический паралич левой ноги», то он не будет прямо стремится к определенному устранению этого симптома. Милтон же и Вирджиния нацелена на достижение определенного результата, что мне очень нравиться. Когда я захотел обучаться психотерапией то попал на такой учебный курс, где ситуация была такова: вас высаживали на необитаемый остров и в течении месяца каждый день бомбардировали информацией ожидая, что так или иначе вы что-нибудь себе подберете. Руководитель этого практического курса имел очень богатый опыт и умел делать такие вещи, которые не кому из нас не удавались. Но когда он говорил о том, что он делает, то мы отнюдь не обучались делать это. Интуитивно, или, как мы говорим, подсознательно, его поведение было систематизировано, но он не осознавал как оно систематизировано. Это – комплимент его гибкости и способности отличать полезное от неполезного.

Например, мы очень мало знаем о том, как порождается фраза. Умея говорить, вы так или иначе создаете сложные построения из слов, но ничего не знаете о том, как же вы это делаете, и не понимаете сознательного решения о том, какой же будет фраза. Вы не говорите себе: «Так, я собираюсь себе что-то сказать… С начала я поставлю существительное потом прилагательное, затем глагол, а в конце наречие, чтобы знаете, по красивее немножко получилось». Но все таки говорите на языке, который имеет синтаксис и грамматику, т. е. правила настолько же четкие и ясные как математические постоянные. Люди, называющие себя трансформационными лингвистами, истратили много государственных денег, бумаги для того, чтобы определить эти правила. Они, правда, не говорят, что с ними можно делать, но это их не интересует. Их совершенно не интересует реальный мир, и я, живя в нем, иногда понимаю почему.

Итак, человек, говорящий на любом языке, имеет безошибочную интуицию(языковую). Если я скажу: «Понять вы да можете идею эту», то ваше впечатление от этой фразы будет совершенно иное, чем если бы я сказал: «Да, вы можете понять эту идею», хотя слова, составляющие обе фразы совершенно одинаковы. Что-то на подсознательном уровне говорит вам, что вторая фраза сформулирована правильно, а первая нет. Задача моделирования, которую мы себе ставим, заключается в том, чтобы выработать подобную систему различения для вещей более практических. Мы хотим выделить и показать в ясном виде то, что одаренные терапевты делают интуитивно или подсознательно, и сформулировать правило, которое желающий может выучить.

Когда вы приходите на семинар происходит обычно следующее. Руководитель семинара говорит: «Все, что вы должны делать, чтобы научиться тому, что я умею, как опытный коммуникатор, это прислушиваться к тому, что делается у вас внутри». Это верно в том случае, если у вас внутри вдруг окажется то же самое, что и у руководителя.

И мы догадываясь, что по всей вероятности этого у нас нет. Я думаю, что если вы хотите иметь такую интуицию, как у Эриксона, Сатир или Персла, вы должны пройти через период тренинга, чтобы это приобрести.

Если вы пройдете через такой тренинг, то можете приобрести такую же интуицию, настолько же бессознательную и систематическую, как языковая.

Если понаблюдаете за тем, как работает В. Сатир, то на вас обрушится огромный поток информации – о том, как она двигается, каким тоном говорит, как меняет тему, какие сенсорные сигналы использует, чтобы определить свою позицию по отношению к каждому члену семьи и т. д. Это невероятно сложная задача – проследить за всеми выделяемыми ею сигналами ее реакциями на них и реакциями членов семьи на ее вмешательство.

Мы не знаем, что делает В. Сатир с семьями на самом деле. Но мы можем описать ее поведение так, чтобы дать кому-либо то описание и сказать: «Вот, возьмите это. Производите такие-то действия, в такой последовательности. Продолжайте до тех пор, пока эта система действий не станет постоянной часть вашего подсознания, и вы сможете вызывать такие же реакции, как и Сатир». Мы не проверяли наше описание на точность или соответствие научным данным. Мы хотим лишь понять, является ли ваше описание адекватной моделью того, что мы делаем, работает оно или не работает, можете ли использовать ту же последовательность действий, что и Сатир, и при этом достигать аналогичных результатов? Наши утверждения не имеют отношения ни к «истине», ни к тому, что «на самом деле происходит». Но мы знаем, что наша модель поведения Сатир эффективна. Работая по нашим описаниям, люди научились действовать настолько же эффективно, как и Сатир, но стиль каждого при этом оставался индивидуальным.