Олаф Якобсен - Я больше вам не подчиняюсь. Как избавиться от негативных эмоций и переживаний, вступая в новые отношения

Аня подтвердила, что он похоже изображает ее мать. Так я смог объяснить себе, что в детстве Аня страдала от отсутствия близости с матерью и ощущала одиночество. В то же время я подумал, что чувство одиночества Ани, возможно, было лишь резонансом с чувствами матери. Мать наверняка тоже чувствует себя одинокой. Я спросил Аню, не потеряла ли мать кого -то. Да, брата. Итак, Аня выбрала еще одного заместителя, который на расстановке представлял умершего брата матери (дядю Ани). Заместитель матери сразу же отвернулся и не смог смотреть на заместителя брата. Их дистанция увеличивалась. Так подтвердилось, что чувство отстраненности матери, возможно, было связано с умершим братом. Интересно, что заместитель Ани сразу же встал рядом с дядей. Мое толкование (и толкование многих других специалистов по семейным расстановкам) таково: когда один член семьи игнорирует другого члена семьи (здесь мать игнорировала умершего брата и не могла принять его смерть), роль игнорируемого берет на себя ребенок. Этим он говорит: «Здесь есть еще кто-то, кто имеет к нам отношение». Мать не могла принять смерть брата, потому что, вероятно, она не полностью прожила боль разлуки, возможно, она не достаточно погоревала о смерти брата.

Теперь, исходя из такого стечения обстоятельств, мне показалось логичным, что у Ани были проблемы с собственным чувством одиночества, и что она считает его неестественным и хочет изменить его. Только теперь я мог полностью согласиться с ней.

Сначала я предложил, чтобы заместитель Ани сказал заместителю ее матери: «Я больше не предоставлена тебе для этой боли разлуки». Однако это не многое изменило. Заместитель Ани сказала после этого, что она любит дядю и хочет оставаться рядом с ним. У меня сразу же появилась идея. Я понял, что чувство любви, которое было у дочери, это тоже некий резонанс с матерью. Поэтому я предложил Ане сказать матери: «Я больше не предоставляю себя тебе для твоей любви к брату, я оставляю ее тебе». И тут все разрешилось. На расстановке мать смогла раскрыться, дочь подошла к родителям и заплакала от освобождающих эмоций, умерший брат чувствовал себя на своем месте нормально. У Ани на глазах тоже были слезы, когда она наблюдала этот процесс освобождения.

Потом я понял, что мое неверие Ане в самом начале тоже было некоторой формой отстранения. Ведь я сомневался, что это чувство одиночества что-то значит и считал его «нормальным». Возможно, мой скепсис был резонансом с судьбой Ани, возможно, мое отстраненное поведение отражало существующую дистанцию между ней и матерью.

Жаклин играла в карты со своим сыном Максимилианом. Он выигрывал одну игру за другой. Когда она спросила себя, почему это она всегда проигрывает, то поняла, что боится его гнева от проигрыша. После этого она внутренне сказала себе: «Я больше не предоставляю себя твоим победам», — и настроилась на злость, приняв то, что при проигрыше он будет рвать и метать. Следующие шесть игр выигрывала она, однако Максимилиан не злился. Потом она поняла, что раньше его гнев проявлялся потому, что он соответствующим образом реагировал на ее внутренние опасения. Жаклин еще из детства знала, что если кто-то проиграет, он будет бушевать, и поэтому у нее были такие страхи. Ее нынешнее принятие освободило ее сына от того, что ему приходилось бы отражать эту злость, и в то же время она сама больше не исключала свои выигрыши.

В своем интервью с Сандрой Хайм (проведенном для журнала «Осознанная жизнь») Клеменс Кьюби рассказал прекрасную историю: «Ко мне подошла женщина и сказала, что вообще-то она здорова, но сходит с ума от забот о своей дочери, у которой были камни в почках. Она должна была быть оперирована, и в следующую среду по этому случаю ей нужно было идти на прием к врачу. Она спросила меня, можно ли устроить контакт с душой другого человека. „Ясно, — ответил я. — Напишите душе вашей дочери письмо!“ Она контактировала с ее душой ночью и вдруг поняла: „Боже, доченька, почки, их же две. Они отражают отношения твоих родителей. И эти отношения заложены камнями. И это камни в твоих почках. Но это не твои камни, это мои камни и камни моего бывшего мужа. Деточка, отдай мне эти камни“. И она рассказала, что так напряженно молилась об этом, что уснула совершенно без сил, но с чувством, что что- то разрешилось. Во вторник ей позвонила дочь: „Мама, мне опять надо было сходить на обследование из-за завтрашней операции. Сказать тебе, что случилось? Камней нет!“»

Как бы я это сформулировал: на уровне души мать сообщила дочери, что та больше не должна предоставлять себя собственным родителям и их окаменевшим отношениям.