Андрей Курпатов - Как избавиться от тревоги, депрессии и раздражительности

Однако что это, если не оправдание? И, наконец, насколько сильны наши установки (взгляды, мировоззрение), насколько, в действительности, они определяют наше поведение? Да, если уж священник, который собирается через несколько минут проповедовать помощь страждущим, отказывается оказать помощь этим последним (ссылаясь при этом бог знает на сколь нелепые «причины»!), то что уж говорить о нас, грешных.

Поведение человека определяется не тем, что составляет его «личность», а ситуацией — таков вердикт социальных психологов.Я бы добавил к этому только одно: эта «ситуация», определяющая наше поведение, не что иное, как определенная конфигурация активизированных динамических стереотипов и доминант (здесь и страхи, и желания), работа которых, впрочем, весьма искусно прикрывается сознанием. Говоря точнее — объяснениями, весьма, надо признать, благопристойными, по крайней мере, на первый взгляд.

Я предпочитаю разговаривать с детьми — есть, по крайней мере, надежда, что из них выйдут разумные существа, — тогда как те, которые считают себя таковыми… увы!.

Ну что ж, можно считать, что с иллюзией нашей сознательности покончено. Очевидно, что до собственной разумности нам еще идти и идти. Если же кто-то после всего сказанного полагает обратное, то, верно, со здравым смыслом у него совсем плохо. Человек, боящийся в отсутствии действительных или, по крайней мере, серьезных угроз, человек, требующий исполнения всех его желаний и фактического воплощения всех своих представлений о жизни в нее — в жизнь, не столько безумен, сколько несчастен. Впрочем, если кто-то думает, что приговор психолога человеческой психологии закончен, он глубоко заблуждается есть еще одна, непочатая тема, имя которой — личность.

Что такое наше «Я»? Хороший вопрос! Чувствуете иронию автора? А как иначе, ведь сейчас речь пойдет о самой растиражированной фикции! Почему «Я» человека — фикция? Попробуем разобраться. Нам кажется, что мы такие, какие мы есть, зачастую мы даже требуем от других людей, чтобы они признали это: «Прими меня таким, какой я есть!» И ведь мы даже не догадываемся, сколь тяжелую, сколь неразрешимую задачу мы ставим! Каждый из нас не единичен, каждого из нас — много, и каждая наша ипостась — разная. Вспомните собственный опыт или друзей ваших, знакомых: родители приходят в школу и им рассказывают о том, какой у них замечательный ребенок. «Вы ничего не путаете? — недоумевают родители. — Вы о нашем Пете говорите?» «Конечно, о Петеньке!» — отвечают учителя. Или обратная ситуация: дома Петенька — ангел, но стоит его отправить к бабушке — он превращается в сущего дьявола. Ну, что скажете? В школе и дома, дома и у бабушки на даче разные дети? Или, может быть, наш воображаемый «Петенька» ужасный притвора? Не более чем мы сами — дома и на работе, в электричке метро и на дачном участке среди любимых гладиолусов и огурцов. Везде мы разные, друг на друга не похожие…

Собственно говоря, у человека столько социальных личностей, сколько индивидов признают в нем личность и имеют о ней представление. Посягнуть на это представление — значит посягнуть на самого человека.

Представьте себя (постарайтесь взглянуть на это дело со стороны) в отношениях с собственными родителями, а потом взгляните на себя, но в отношениях с супругом или любовником (любовницей), так ли вы ведете себя с собственными детьми, сотрудниками по работе, с друзьями и т.п.? В каждой ситуации мы ведем себя абсолютно по-разному — иначе реагируем, иначе воспринимаем те или иные события, даже думаем мы, в зависимости от ситуации, по-разному. Допустим, что какая-то невинная, в сущности, пошлость слетает с уст ваших родителей, потом она же, но в исполнении вашего ребенка, далее то же самое произносится вашим супругом или возлюбленным, наконец, другом, сотрудником, случайным прохожим. Вы услышите одну и ту же пошлость? Нет, вы услышите множество совершенно разных высказываний: в одном случае, это, действительно, будет пошлость, в другом — хамство и «сплошное неприличие», в третьем — глупость, в четвертом — милая игра и сигнал к половой активности, в пятом — проявление доверия, в шестом… Надо ли перечислять дальше? В каждой из этих ситуаций вы и сами будете разными. Почему? Потому что в каждой из них вы будете исполнять разные роли.

Да, не пугайтесь, именно «роли», как в спектакле или кинофильме. Конечно, у вас нет ощущения, что вы играете роль сына (или дочери), общаясь с собственными родителями, потому что вы привыкли к этой роли, сжились с нею и с нею себя отождествляете. А что если вы с младенчества росли в детском доме, но вот, по велению очередного зигзага вашей судьбы, оказались лицом к лицу с вашими «биологическими родителями», которых никогда не видели. Кажется, что эта ситуация не должна отличаться от предыдущей, но ведь это не так. В последнем случае вам будет казаться, что вы играете эту роль, вы будете осознавать, что не чувствуете себя ребенком — сыном (или дочерью) этих людей. Но ведь это действительно ваши родители! В чем же дело?! Все дело в том, что привычка и ее отсутствие — это разные вещи.Если динамические стереотипы наличествуют, то вы будете чувствовать себя тождественными собственному поведению (в данном случае — собственной социальной роли). Если же эти стереотипы пока не образовались, подобного ощущения у вас не возникнет, и только ваше сознание говорит вам: «Это твои родители», — говорит и само себе не верит. Хорошо, но какие же мы, в таком случае, «настоящие»? Где мы настоящие — там, с родителями, или здесь — с детьми, здесь — с супругами, здесь — с сотрудниками и друзьями? И вообще, где-то, в какой-то из этих социальных ролей, действительно, можно отыскать нас? Может быть, мы все-таки нечто большее? Или, не дай бог, меньшее? И меняет ли суть дела то, что в одном случае мы осознаем, что играем некую социальную роль (сына или дочери, супруга или супруги, родителя, друга, сотрудника и т.д.), а в другом — настолько с нею сжились, что и не чувствуем «игрового момента»? Надо думать, что если и меняет, то, по большому счету, несильно.