Роберт Хаэр - Лишённые совести - пугающий мир психопатов

• Согласитесь, это не похоже на тот интроспективный поиск личностных инсайтов [27] Инсайт (от англ. insight — проницательность, проникновение в суть) — внезапное понимание, «схватывание» сущности проблемной ситуации. — Примеч. ред. к которому клиницист старается подтолкнуть пациента. Психопаты обычно не участвуют в психотерапевтических «танцах», а многие клиницисты и не пытаются этому хоть как-то противостоять.

• Большинство психотерапевтических программ только снабжают психопатов новыми отговорками и оправданиями своего поведения и способами использования человеческих слабостей. Узнавая новые и, возможно, лучшие методы манипуляции, психопаты не особенно стараются изменить свои взгляды и войти в положение окружающих — прочувствовать их потребности, переживания и права. Попытки научить психопатов «действительно чувствовать» изначально обречены на неудачу.

• Это касается как индивидуальной психотерапии, когда врач и пациент общаются с глазу на глаз, так и групповой, когда несколько человек с разными проблемами, слушая друг друга, стараются использовать чужой опыт, чтобы по-новому взглянуть на себя и окружающих.

• Как я уже замечал, психопаты часто верховодят на сеансах индивидуальной и групповой психотерапии, навязывая собственные идеи и трактовки остальным участникам. Один ведущий тюремной психотерапевтической программы сказал о преступнике, набравшем высокие баллы по Контрольному перечню признаков психопатии, следующее: «Он отказывается говорить, если тему для обсуждения задает кто-то другой. Ему не нравится, если кто-то отрицательно отзывается о его поведении….Он не хочет замечать того, что блокирует общение, и верховодит на сеансах терапии, начиная скучные монологи с целью отвлечь внимание группы от обсуждения его поступков». Вскоре этот психиатр написал: «Я уверен, что он изменился в лучшую сторону. Он признает ответственность за свои действия». А тюремный психолог добавил: «Его прогресс заметен….Он стал более участлив к окружающим, а его мышление — менее преступным». Спустя два года после появления этих оптимистичных заявлений студентка-выпускница в рамках одного из моих исследовательских проектов провела с этим заключенным беседу. Она сказала, что это был самый ужасный преступник из всех, с кем ей приходилось общаться, и что он, не стесняясь, хвастался, как ему удалось одурачить тюремный персонал и сделать вид, будто он стал на путь истинный. «Я не могу в это поверить, — говорил он. — Кто выдал им лицензию? Да я бы не подпустил их даже к своему псу! Он обгадил бы их не хуже, чем это сделал я».

Сорокалетний мужчина, на котором висело пятьдесят пять обвинений в мошенничестве, подделке документов и воровстве (его судили в трех странах), попытался уклониться от депортации из Канады, мотивируя это тем, что его исправила дружба с семидесятишестилетней слепой старушкой. В заключении, датированном 1985 годом, этот человек был изображен «неизменно приятным, любезным, интеллигентным и обаятельным». Однако ко всему этому было добавлено, что он патологический лжец «с развитым расстройством личности». Юрист из иммиграционного департамента назвал его «патологическим лжецом, которому под силу своим обаянием отделить кору от дерева», «хроническим лжецом, не способным отличить реальность от вымысла» и классическим жуликом. Юрист заметил, что данный мужчина в конце 1980-х годов был условно-досрочно освобожден в США, где он нарушил условия освобождения, после чего сбежал в Канаду и осел в Ванкувере, «оставив после себя огромное количество бесполезных чеков». Теперь же преступник заявлял о преображении, произошедшем благодаря сеансам самоанализа при христианском центре, которые проводила упомянутая женщина. Заявления об исправлении противоречили показаниям свидетелей, которые доказывали, что он продолжал разбрасываться фальшивыми чеками и игнорировать счета на оплату.

Из статьи Мойры Фэрроу, The Vancouver Sun, March 2, 1991

Некоторые формы групповой психотерапии считаются важной составляющей большинства тюремных или предписанных в судебном порядке терапевтических программ. Групповая психотерапия зачастую является составляющей программы «терапевтического сообщества», которая предполагает значительную свободу в поведении (следовательно, и ответственность) пациентов или заключенных. Терапевтический персонал выступает неотъемлемой частью такого сообщества. Служащих специально обучают тому, как реагировать на потребности и развивать способности пациентов и как проводить с ними терапию в духе человеколюбия и взаимоуважения. Учитывая организационные и человеческие затраты, такие программы интенсивны и чрезвычайно дорогостоящи. Но большинству преступников они действительно помогают. На психопатов же они не действуют.