Александр Асмолов - По ту сторону сознания - методологические проблемы неклассической психологии

Вопрос об отношениях, складывающихся между разными формами установок, является критическим при анализе проблемы связи поведения и установки, так как при решении этого вопроса со всей остротой проявляются последствия как вычленения разных форм установок по критерию их отношения к предмету, «нужному» для субъекта, так и аморфного рассмотрения структуры поведения. Разберем вначале те трудности, с которыми сталкиваются исследователи при вычленении установок только по их отношению к «нужному» предмету, на примере отношений, складывающихся между установками практического и теоретического поведения, а затем коснемся некоторых попыток систематизации установок. По Д. Н. Узнадзе, появление установки на базе объективации возможно только при наличии теоретической потребности. При этом практическое поведение, развертывающееся под влиянием соответствующей ему установки, «выключается» и уступает место совершенно другому поведению, ведомому теоретической установкой. По-иному и не может быть, поскольку у Д. Н. Узнадзе за установкой и реализующим ее поведением всегда стоит мотив или предмет, «нужный» субъекту, и, следовательно, смена предмета равносильна смене установок и появлению совершенно нового поведения. Если это так, то из положения Д. Н. Узнадзе о появлении установки в плане объективации только при наличии теоретической потребности неизбежно вытекает своего рода «запараллеливание» между установками практического и теоретического поведения. Этот момент не ускользает от внимания Ш. Н. Чхартишвили (1971), который справедливо отмечает, что при принятии положения о появлении установки только при наличии теоретической потребности остается непонятным, на какой почве возникли первые акты объективации и первые процессы мышления. Стоит нам довести этот вопрос до логического завершения, и он станет критическим для представлений об объективации в целом, обретя следующую форму: «На какой почве появилась психика человека»? Ш. Н. Чхартишвили возражает против резкого разрыва между практическими и теоретическими установками. Он приводит пример, иллюстрирующий возникновение теоретической установки. Этот пример выглядит примерно так. У молодого человека, собирающегося на свидание с любимой девушкой, никак не одевается ботинок, и все его усилия оказываются тщетными. Тогда, порядком разнервничавшись, он начинает разбираться, в чем дело, и с досадой обнаруживает, что, увлекшись мечтой о встрече с любимой девушкой, он упорно пытался натянуть ботинок своего брата.

Д. Н. Узнадзе, вероятно, проинтерпретировал бы эту ситуацию таким образом: препятствие, возникшее при одевании ботинка, парализует установку, направленную на встречу с девушкой; возникает теоретическая потребность в выявлении причины задержки, оформляющаяся под воздействием ситуации в установку, которая, в свою очередь, направляет мышление и в конце концов приводит к решению задачи. Затем вновь происходит переключение из плана объективации в план актуального практического поведения.

Почти полное отсутствие зависимости установок от структуры поведения со всей очевидностью проступает в подобной интерпретации. Поскольку все перечисленные выше виды установок могут быть выделены применительно к поведению только по одному критерию — предмету, «нужному» для субъекта, или, в случаях волевого поведения, по мотиву, то у Д. Н. Узнадзе не остается другого выхода, как приостановить поведение, реализующее одну установку, и «включить» совершенно обособленное, независимое от первого поведение. Согласно теории Д. Н. Узнадзе, одно поведение не может развертываться на базе двух или нескольких актуальных установок, и соответственно появление теоретической установки равнозначно появлению независимого поведения. Приняв интерпретацию описанного случая, которую надлежало бы дать, следуя положению о возникновении теоретической установки лишь на основе теоретической потребности, мы должны будем предположить, что оказались свидетелями двух независимых, обособленных друг от друга типов поведения, протекающих у юноши: практического и теоретического. Тогда, например, становится странным и непонятным бурное волнение, охватившее юношу из-за такого пустяка, как задержка при одевании ботинка. Этот факт трудно объяснить, если под влиянием теоретической установки «включается» поведение, обособленное от поведения, реализующего установку на встречу с любимой девушкой. Ш. Н. Чхартишвили пытается выйти из этого противоречия, предполагая возможность возникновения внутри поведения, реализующего установку на встречу с любимой девушкой, установки на препятствие. Тем самым Ш. Н. Чхартишвили фактически отходит от позиции Д. Н. Узнадзе, следуя которой установку можно выделять только по отношению к предмету, «нужному» для субъекта.