Эрих Фромм - Дзэн-буддизм и психоанализ

Цель дзэна заключается в непосредственном и полном постижении мира. Теперь я попытаюсь более четко обозначить связь между принципами психоанализа и дзэна на основе рассуждений доктора Судзуки.

В первую очередь я хотел бы обратить внимание на один терминологический аспект рассматриваемого вопроса, который, по моему мнению, препятствует осуществлению нашего анализа. Речь идет об употреблении терминов «сознательное» и «бессознательное» вместо функциональных терминов, служащих для обозначения того, в какой мере индивид как целостная личность отдает себе отчет в переживании чего‑либо. Не сомневаюсь, что, устранив данную терминологическую неопределенность, мы в значительной мере облегчим себе задачу выявления связи между истинным значением перевода бессознательного в сознательное и концепцией достижения просветления. «Метод дзэна заключается в том, чтобы непосредственно проникнуть в сам объект и увидеть его изнутри таким, каким он является в действительности». Такое непосредственное постижение реальности «можно определить и как активно волевое, или творческое». Далее Судзуки называет этот источник творчества «бессознательным в дзэне», добавляя: «Нужно суметь почувствовать бессознательное, однако не в обычном понимании этого слова, а, я бы сказал, в самом исконном и основополагающем его значении». В подобной трактовке бессознательное рассматривается как некоторая область, располагающаяся как внутри личности, так и за ее пределами. «Переживание бессознательного, — говорит Судзуки, — является… основополагающим и изначальным».

Оперируя терминами, я предпочел бы отказаться от понятия «переживание бессознательного». Вместо этого, по моему мнению, следовало бы говорить об осознании индивидом испытываемых им глубинных и непосредственных переживаний, т. е. об ослаблении таких явлений, как паратаксическое искажение, проецирование образов и церебрация, что становится возможным вследствие уменьшения степени вытеснения. Последователь дзэнского учения определяется Судзуки как находящийся «в непосредственном единстве с великим бесознательным». Со своей стороны, я бы сформулировал это по — другому — как осознание внутренней реальности и реальности окружающего мира во всей их ясности и полноте.

Далее Судзуки вновь прибегает к функциональной терминологии, говоря о том, что «в действительности оно (бессознательное), напротив, представляет собой нечто самое интимное для нас, и именно поэтому оно с таким трудом поддается постижению, подобно тому как глаз не способен увидеть сам себя. Вследствие этого, для того чтобы бессознательное стало сознательным, необходима особая тренировка сознания». В данном случае Судзуки оперирует понятиями, в полной мере соответствующими психоаналитической концепции: задача заключается в трансформации бессознательного в сознательное, для достижения чего сознание нуждается в специальной подготовке. Но значит ли это, что все различие между психоанализом и дзэном сводится лишь к собственным, отличным друг от друга подходам в тренировке сознания, в то время как цели, которые преследуют две эти системы, — одни и те же?

Прежде чем подробнее остановиться на этом вопросе, мне представляется целесообразным рассмотреть еще несколько требующих пояснения аспектов.

В рассуждениях доктора Судзуки затрагивается идея противопоставления знания и непорочности, т. е. тот же вопрос, к которому я обращался, говоря о психоаналитических понятиях. Библейскому понятию грехопадения как результата получения знания в дзэне и вообще в буддизме соответствует понятие аффективной контаминации, т. е. загрязненности страстями (клеша) или вмешательства сознательного мышления, подчиненного интеллекции. Термин «интеллекция» затрагивает очень важный вопрос. Тождественна ли деятельность человеческого интеллекта сознанию? Если тождественна, то переход бессознательного в сознательное представлял бы собой процесс интеллектуализации неосознанного, что в корне противоречит задачам дзэна. В таком случае цели психоанализа и дзэна оказались бы диаметрально противоположными, ибо дзэн ставил бы задачу развития деятельности интеллекта, в то время как целью психоанализа является как раз освобождение человека из его плена.

Необходимо отметить, что первоначально Фрейд был сторонником концепции интеллекции, рассматривая ее как основную цель психоанализа. В то время он полагал, что для излечения пациента аналитику достаточно лишь сообщить ему необходимую информацию.