Андрей Курпатов: 7 настоящих историй. Как пережить развод

– Ну, что нам скажет самый популярный психотерапевт страны? – спрашивает меня ведущий.

– В смысле? О чем?

Ведущий слегка теряется, он, видимо, думал, что со мной мои реплики обговорили. Но со мной никто ничего не обговаривал – то ли не решились, то ли понадеялись, что я и так отвечу – все-таки «профессионал», сам «из телевизора».

– Ну вот у нас тут главный герой, чем вы можете ему помочь? – чуть раздраженно спрашивает ведущий.

– А он ведь и не говорит, что ему нужна помощь, – отвечаю я. – И вообще, чтобы комментировать такую ситуацию, надо знать психологические обстоятельства дела, а для этого недостаточно поговорить – вот так, в общем, «за жизнь». Это должна быть беседа психолога и человека, который обратился к нему за помощью…

– Ну так вы и проведите сейчас такую беседу! – прерывает меня ведущий.

– Нет, сейчас я не могу ее провести, – улыбаюсь я. – Это же зоосад какой-то получится. Во – первых, N (сохраним имя героя программы в тайне) сам должен обратиться ко мне с вопросом. А то получается, что я навязываюсь ему со своей помощью. Это было бы как минимум странно. Во – вторых, для него эта ситуация сейчас уже не актуальна. Если у него и есть какие-то проблемы, то они в настоящем и вряд ли касаются того давнишнего развода. Ведь так? – я обращаюсь к герою, он в ответ только улыбается и слегка кивает головой. – Наконец, в – третьих, N должен быть готов говорить о своей личной жизни в присутствии такого количества людей, понимая, что это покажут по телевизору. Не думаю, что его воодушевляет такая перспектива.

– Ну хорошо, – недовольно говорит ведущий. – А вы сами женаты, да?

– Женат.

– И не разводились?

– Нет, не разводился.

– А сколько вам лет, простите?

– Тридцать один.

Ведущий необыкновенно приободряется и нападает:

– Но как вы можете советовать людям, как переживать развод, если вы сами никогда этого не переживали и вам всего тридцать?

– То, что я не разводился, наверное, неплохой знак, – замечаю я. – А вопрос вы задаете мне странный. Для того чтобы проводить аортокоронарное шунтирование, врач тоже должен испытать эту операцию на себе? Нет, наверное.

– Но это другое дело! – эмоционально протестует ведущий.

– Нет, это не другое дело, – возражаю я. – Большая беда, если врач, оказывая вам медицинскую помощь, опирается в такой ситуации не на свои профессиональные знания, а на свой «житейский опыт». Врач – это человек, от которого мы ждем не жизненного опыта, а профессионализма. А профессионализм – это знания и опыт работы с определенной группой больных. Это наука.

– И что говорит ваша наука по поводу разводов? – возмущенно спрашивает ведущий.

Кажется, я уже совершенно вывел его из себя своей несговорчивостью.

В ответ я рассказываю данные статистики. Рассказываю, что около 80 % мужчин изменяют своим женам. Что 60 % мужчин, покинувших семью, в нее возвращаются. Оговариваюсь, что данные эти условные, поскольку точных замеров тут, понятное дело, произвести нельзя.

– Вряд ли у меня есть возможность прочитать сейчас лекцию по этому вопросу, – говорю я. – Но мне кажется, что сама постановка проблемы в этой программе не совсем корректна.

– Что же не так с нашей программой?..

Кажется, ведущий просто ошалел от моей наглости.

– Развод – это травма, – говорю я. – И мы, вместо того чтобы говорить о том, как избежать развода, как помочь людям сохранить отношения, несмотря на те трудности, с которыми они сталкиваются, весело и задорно рассказываем им о том, какое это чудесное дело – развод. И тем самым мы как бы говорим: «Знаете, товарищи, развод – это нормально. Разводитесь сколько вам заблагорассудится! Развлекайтесь!» В результате люди не дорожат отношениями, не дорожат браком, ведь развод – это так… ерунда, увеселение. А поэтому у нас и получается, что в России, по статистике, количество разводов равняется количеству вновь заключаемых браков. А развод – это травма. И я думаю, что в любой цивилизованной стране такая программа с «веселыми историями» про измену, развод, с хиханьками – хаханьками была бы невозможна. Потому что в этом слове слишком много боли.

– Вы хотите сказать, что мы не цивилизованная страна?! – грозно спрашивает меня ведущий ток – шоу, полагая, видимо, что я сразу стушуюсь, поняв, что как-то даже обозвал родину. Бог мой, прямо надругался над нею!

– В смысле отношения к человеку – нет, не цивилизованная, – отвечаю я. – Я несколько лет работал на кризисном отделении Клиники неврозов имени Павлова. Это единственное стационарное отделение в Санкт – Петербурге, куда люди обращаются в случаях тяжелого психологического кризиса. Кто-то только – только похоронил родного человека – мужа, ребенка. Кто-то пережил жестокое насилие – сексуальное или во время ограбления. Госпитализировались и те, кто пытался покончить жизнь самоубийством, а к нам попал уже после выписки из Института скорой помощи. Но почти половина пациентов кризисного отделения, точнее – пациенток, оказалась у нас по причине… развода. Вот об этом, мне кажется, и нужно говорить, причем серьезно.