Дональд Винникотт: Игра и Реальность

1. Младенец присваивает права на объект, и мы соглашаемся с этим. Тем не менее, некоторое ограничение всемогущества характерно с самого начала.

2. Объект вдохновенно любим или же изуродован до безобразия — ребенок будет одинаково нежно прижимать его к себе.

3. Объект не должен подвергаться никаким изменениям, если это не делает сам ребенок.

4. Он должен сохраниться при проявлении инстинктивной любви, ненависти или, в случае, если это характерно, прямой агрессии.

5. В то же время ребенку должно казаться, что от объекта может исходить тепло или что он может перемещаться, иметь структуру или делать что-то, доказывающее, что он действительно существует.

6. С нашей точки зрения, объект появляется извне, но с точки зрения ребенка это не так. Точно так же он не возникает изнутри, это не галлюцинация.

7. Его предназначение — постепенно становиться все менее ярким, чтобы с течением лет быть не столько забытым, сколько отложенным в архив. Я имею в виду, что у здорового ребенка переходный объект и не «уходит внутрь», и нет ощущения, что он обязательно подвергается вытеснению. С одной стороны, его не забывают, с другой стороны, и не переживают его утрату. Он лишь теряет свое значение, и это происходит потому, что феномен перехода становится все более рассеянным, развертывается на всю промежуточную территорию между «внутренней психической реальностью» и «внешним миром», будто воспринимающийся двумя людьми совместно, то есть на всю культурную область.

С этого момента в фокус нашего исследования включены игра, художественное творчество и понимание искусства, религиозные чувства и мечты, а также фетишизм, ложь и воровство, зарождение и разрушение любовных чувств, пристрастие к наркотикам, талисманы, навязчивые ритуалы и многое другое.

Понятно, что часть одеяла (или чего бы то ни было) символизирует какую-нибудь часть тела, например материнскую грудь. Тем не менее, здесь более важны реальные качества объекта, чем его символическое значение. Он не станет настоящей грудью (или самой мамой), хотя вполне реален, важен сам факт, что объект обозначает грудь (или маму). К тому времени как символичность вступает в силу, младенец уже ясно видит различия между фантазией и фактом, внутренним и внешним объектом, творчеством и восприятием. Но, как я полагаю, термин «переходный объект» также охватывает процесс становления принятия различия и сходства. Я думаю, что был бы полезен термин для обозначения начала символизации во времени, термин, описывающий путешествие младенца от чисто субъективного к объективности; по-видимому, переходный объект (край одеяла и т. п.) — это та часть пути ребенка к переживанию опыта, которую мы можем увидеть.

И тогда становится возможным понять переходный объект, не исследуя подробно природу символичности. Я считаю, что изучить суть символичности можно лишь рассматривая весь процесс взросления индивида, и лучше в случае, когда это понятие неоднозначно. Например, просвира в Таинстве Причастия символизирует Тело Христово, и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что для приверженцев Римской католической церкви это действительно Тело, а для протестантов это суррогат, напоминание, но в действительности, реально, не само тело. Но в обоих случаях просвира остается символом.

Иллюстративного клинического материала — несметное множество и бесконечное разнообразие, и это понятно каждому, кто работает с детьми и родителями. Следующие иллюстрации даны только для того, чтобы напомнить читателям похожие случаи из их собственного опыта.

Два брата: контраст в первичном обладании предметами

Искажение в употреблении переходного объекта. X, в настоящее время здоровому мужчине, пришлось силой отвоевывать свой путь к зрелости.

Его мама «училась быть матерью», занимаясь маленьким X, и то, чему она научилась с ним, позволило ей избежать известных ошибок с другими детьми. Была и внешняя причина ее беспокойства. Когда родился X и она воспитывала его, будучи довольно одинокой, она очень серьезно отнеслась к работе «матерью» и кормила X грудью семь месяцев. Она чувствовала, что для этого случая это чересчур долго и его сложно будет отнять от груди. Он никогда не сосал пальцы, а когда она перестала кормить его грудью, «ему некуда было отступать». У него никогда не было ни бутылочки, ни соски, ни какой-то другой формы кормления. Но у него была очень ранняя и сильная привязанность к самой матери, ему была нужна мать как реально существующий человек.