Владимир Леви: Приручение страха

Как ни посмотришь – рядышком с таким пациентом или пациенткой находится кто-то дееспособный, заботливый и послушный – супруг или родитель, верная подруга или доктор…

Внутри у этих милых и, кажется, вполне разумных созданий сидит, неведомо для них, вампиричный младенчик – слепой вроде бы, но и страшно зоркий – мертвою хваткой моментально вцепляющийся во всякого, кто подаст им хотя бы малейшую надежду на иждивенческую, халявную безопасность.

– Да, знаю и по себе: под предлогом боязни смерти очень удобно прятаться и от жизни. Сама твоя «должность» больного страхом и оказывается пятачком безопасности. С вами такого, наверное, не бывало.

– Зря так думаете, я не герой. Пережил и ужасы «приближения», и кошмарную унизительность страха, похожего на судорогу утопающего, тянущего ко дну своего спасителя. Нюанс в том, что спаситель этот не кто-нибудь, а ты сам…

«Смертность стопроцентна…»

– Что помогало в такие моменты?

– Как и при всех страхах, Доктор Торобоан. Роль такового сыграл для меня, помню, однажды мой друг Юлий Крелин, хирург и превосходный писатель.

Встретились мы случайно в московском Доме писателей. Сидели в фойе, болтали. Вдруг резко мне поплохело, почувствовал, что вот-вот… (В то время действительно болел сильно.)

Я не сказал ни слова, но Юлик сразу увидел мое состояние и кого-то послал принести воды. Пока несли (мне показалось, что вечность), сказал, улыбнувшись: «Что, прихватило? Не трепыхайся. Смертность же стопроцентна, сам знаешь». – «Ага… Это ты меня психотерапевтируешь, да?». – «Ну… И себя впридачу».

Ухмыльнулись оба, и сразу же я почувствовал себя на чуть-чуть увереннее – этого оказалось достаточно, чтобы мозг успел отдать сердцу команду «Держаться», и что-то во мне спружинило и пошло вверх – как поднимается в отчаянном усилии рука армреслингового бойца, уже почти припечатанная… С этого дня, прямо с этой минуты пошел на поправку.

Вот такая польза всего лишь от напоминания общей Истины и того, что ты не исключение из нее…

– Насчет Истины буду с вами спорить, но сперва хотел бы спросить: а сейчас вы смерти боитесь?

– Вот прямо сейчас?.. Нет повода.

– А если бы был?.. Какой-нибудь приступ…

– Наверно, боялся бы, если бы успел испугаться. Или если позволил бы себе это.

– Мысль о неизбежности смерти не вызывает у вас ужаса, не расстраивает, не угнетает?.. «Мудрый всегда готов» – к вам относится?

– Это не про меня, я – человек, всего лишь кое-что знающий благодаря профессии.

В отношении к смерти, равно как и к боли, к страданию, действуют обычные человеческие защиты.

– Какие?

– Забвение, вытеснение. О смерти не думается, даже если есть основания. Не пускается эта мысль в сознание – что-то ее отталкивает, даже если добросовестно стараешься думать и понимаешь: надо…

А если все-таки думаешь, то чем больше – тем, как ни странно, спокойнее…

Природа, при всей жестокости, довольно гуманна.

Как еще Гиппократ заметил, долгое страдание не бывает сильным, а сильное не бывает долгим. А сверхсильное страдание, околосмертное, либо протекает вообще за гранью всякого восприятия, как, например, при болевых шоках с отключкой, либо очень быстро и хорошо забывается, как родовые муки…

Двум не бывать…

– Что еще вам помогает от страха смерти?

– Работа. Музыка. Дети. Память и размышление. Природа. Любовь… И в придачу все человечество, размышляющее о смерти с тех пор, как обрело дар размышлять… Экклесиаст, Марк Аврелий, Будда, Хайям, Монтень, Вивекананда, Ауробиндо, Толстой, Бердяев, Семен Франк, Владимир Соловьев, Януш Корчак, Александр Мень… И Спиноза, и Пушкин…

– «Философствовать значит учиться умирать», это и я себе повторяю, но туго выходит…

– А у кого не туго? Это ведь уже запредельная задача, всежизненная. В числе первейших моих докторов – великий Сенека. В «Письмах к Луцилию» о смерти все сказано почти исчерпывающе и так, что вместо бессмысленного восстания против неизбежного воцаряется в душе мир. Уходят страхи – чего бояться если и смерть не страшна?..

– А я сомневаюсь, что страх смерти -отец всех страхов. Маяковский смерти не боялся, а микробов боялся, насекомых боялся, имел еще кучу бзиков, был одержим чувством вины и совершенно детским боязливым тщеславием…

– Кто же сказал, что детки всегда послушны папаше?.. Все норовят жить собственной самодовлеющей жизнью. Страх смерти часто приходит к нам просто от нечего делать, а при явных угрозах жизни дрыхнет, как глухой пес.