Дональд Винникотт - Семья и развитие личности. Мать и дитя.

Я сказал бы, что наиболее примитивные ранние импульсы совершенно безжалостны. Ощущая при первых кормлениях деструктивные порывы, младенец совершенно не заботится о последствиях. Я, разумеется, говорю об идеях, а не о реальных физических процессах, которые мы можем наблюдать своими глазами. Вначале младенец совершенно поглощен своими импульсами, и только очень постепенно приходит осознание, что то, на что он в своем возбуждении кормления нападает, является уязвимой частью матери, другого человеческого существа, которое он так ценит в спокойные периоды между возбуждением и оргиями. Возбужденный младенец в воображении яростно нападает на тело матери, хотя мы видим только очень слабые попытки; затем с насыщением приходит удовлетворение, и на время нападения прекращаются.

Каждый физический процесс обогащается фантазией с постоянно, по мере роста ребенка, развивающимися устойчивостью и сложностью. В фантазиях ребенка тело матери разрывается, чтобы можно было достать из него хорошее для себя. Как важно для младенца, чтобы мать какое-то время добросовестно заботилась о нем, пережила его нападения и со временем стала бы объектом нежных чувств; а чувства вины и заботы о ее благополучии — все это приходит со временем. То, что мать продолжает оставаться живым существом в жизни младенца, дает ему возможность обнаружить в себе и развить внутреннее чувство вины — единственное подлинно ценное чувство вины и главный источник стремления к исправлению, переделке и отдаче.

Существует естественная последовательность безжалостной любви, агрессивных нападений, чувства вины, беспокойства, печали, желания исправить, создавать и отдавать. Эта последовательность — существеннейшее переживание младенчества и раннего детства, но она не может стать реальностью, если мать или тот, кто выполняет ее работу, не в состоянии пережить эти этапы вместе с младенцем и тем самым сделать возможной интеграцию различных элементов.

Можно по-другому выразить то, что делает обычная хорошая мать для своего младенца. Без особого труда и даже не отдавая себе отчет в том, что делает, она всегда помогает ребенку отличить реальность от того, что происходит в воображении. Она отсортировывает для младенца реальное от фантастического. Можно сказать, что она объективна. Особенно это важно по отношению к агрессии. Мать защищается от очень сильных укусов и не дает двухлетнему ребенку ударить новорожденного кочергой по голове, но в то же время она признает невероятную силу и реальность разрушительных и агрессивных фантазий ребенка, который обычно ведет себя достаточно хорошо, и они ее не тревожат. Она знает, что такие фантазии должны присутствовать, и, когда они со временем проявляются в играх или снах, она не удивлена и даже предоставляет ему сказки и книги, которые развивают эти темы, спонтанно возникшие в сознании ребенка. Она не пытается помешать ребенку порождать деструктивные фантазии и тем самым позволяет выработаться и внутреннему чувству вины. Мы надеемся, что именно это чувство вины обязательно возникнет, и согласны ждать его появления. Навязанная мораль скучна.

Время выполнения задач матери или отца, несомненно, время самопожертвования. Обычная хорошая мать без всяких подсказок знает, что в это время ничто не должно прерывать постоянство ее отношений с ребенком. Знает ли она, что, ведя себя в этом отношении естественно, закладывает фундамент душевного здоровья своего ребенка? И знает ли также, что ребенок не может вырасти душевно здоровым, не испытывая вначале тот опыт, который она старается ему предоставить?

Мы часто говорим о трудных детях и пытаемся описать и классифицировать их трудности; также мы говорим и о норме, или здоровье, но описать нормального ребенка гораздо труднее. Говоря об организме, мы хорошо представляем, что такое норма. Это означает, что физическое развитие ребенка в среднем соответствует его возрасту и у него нет серьезных физических болезней. Мы знаем также, что означает нормальный интеллект. Но физически здоровый, интеллектуально развитый ребенок, даже с интеллектом выше среднего, может быть ненормально сформировавшейся личностью.

Мы можем, размышляя в терминах поведения, сравнивать данного ребенка с другими детьми его возраста, но не можем только на основе этого назвать ребенка ненормальным, потому что существуют очень широкий разбег в пределах нормы. Этого даже следует ожидать. Например, проголодавшийся ребенок плачет, вопрос в том, сколько ему лет. Когда плачет голодный годовалый ребенок, это нормально. Ребенок берет монетку из сумочки матери. И снова — в каком возрасте? Так поступает большинство детей в возрасте двух лет. Или мы видим двух детей, ведущих себя так, словно они каждую минуту ожидают, что их ударят; в одном случае нет никаких оснований для страха, в другом — ребенка постоянно бьют дома. Ребенок в три года все еще кормится грудью; для Соединенных Штатов это необычно, но таков обычай в некоторых частях света. Нет, мы не поймем, что такое норма, сравнивая поведение одного ребенка с поведением другого.