Михаил Решетников - Частные визиты

Постепенно от символизации своих переживаний (например, под маской «девочки, которая не умеет кататься на велосипеде») она смогла перейти к их более откровенному обсуждению. Бессознательное вначале стало предсознательным и затем просто осознаваемым. Но, вопреки распространенному мнению, это всегда является только началом следующего этапа аналитической работы.

Период проработки ее эдипального конфликта и ее амбивалентности отношений с обоими родителей был не очень продолжительным — около 8 месяцев. Самым большим вознаграждением за все эти годы было одно из заключительных признаний пациентки: «Я стала как будто более счастлива, хотя не знаю— почему?». Я немного догадывался, почему, но все равно ждал, пока она сама мне об этом расскажет. Незадолго до этого мне был преподнесен еще один подарок: пациентка впервые пришла на сессию в юбке и с красивой прической. На одной из последних сессий она мне сказала, что в процессе нашей работы у нее не раз возникало ощущение, что я умышленно демонстрировал свое полное непонимание того, о чем она говорила. Это было правдой, но лишь отчасти. Я действительно многого не понимал — я не знал ни ее отца, ни ее матери, ни ее бабушки, я никогда не был женщиной, а кроме того для меня было куда важнее, чтобы она сама осознала содержание своих проблем и самостоятельно прожила их преодоление в терапии. Иногда полезно быть предельно тупым аналитиком.

Высокая голубоглазая блондинка с печальными глазами и перекинутой на грудь косой, которая доходила почти до талии (что в наше время — большая редкость), вначале произвела на меня впечатление старой девы, но это первое впечатление оказалось неверным. Возможно, на мое восприятие как-то повлияли ее близорукость и черная оправа очков, которую я оценил как старомодную, но позднее узнал, что она как раз самая модная. Мне также показалось, что для бизнес-леди, как она представилась по телефону, она одета слишком скромно, но затем я поменял свое мнение — это была скорее строгая изысканность и, судя по всему, достаточно дорогая. По тому, как она выглядела, я предположил, что ей около 35–38 лет, но на самом деле ей было 42.

«Мне нужно обсудить с вами одну проблему, но я пока не уверена, что смогу четко ее обозначить», — сказала она, осматривая мой кабинет, и было заметно, что он не произвел на нее особого впечатления, чуть позднее я понял — почему.

«Все не так просто. У меня есть муж, точнее — гражданский муж. Он талантливый композитор, правда — пока не очень известный… Чтобы вы не подумали, что это я так считаю — я спрашивала мнение профессионалов. Я вообще предпочитаю получать информацию от профессионалов. Я окончила философский факультет, но занимаюсь дизайном, оформлением офисов, помещений, ну и так далее… Если хотите, могу бесплатно дать рекомендации по вашему кабинету…». Я поблагодарил и сказал, что возможно, воспользуюсь ее предложением, но после того, как мы завершим наши терапевтические отношения.

Она начала свой рассказ с предельно далеких событий, и я подумал, что актуальная проблема, скорее всего, чрезвычайно болезненна для нее и появится не скоро. Я узнал, что ее прабабушка была крепостной, но при этом ключницей у какого-то помещика в Польше. Потом ей дали вольную и «подобрали хорошего жениха». Дед, уже каким-то образом переселившийся в Россию, окончил семинарию, служил в церкви, а потом «всем сердцем принял революцию 1917», закрыл приход и стал председателем сельсовета в той же деревне. Погиб от руки раскулаченного им крестьянина. Тот подкараулил его и заколол вилами…

Общение с пациентами нередко предоставляет уникальные исторические материалы, и иногда у меня возникает желание написать совсем другую историю страны. Историю, основанную не столько на датах декретов и постановлений съездов, которую когда-то мне довелось изучать, сколько на мироощущении конкретных людей, их внутренних переживаниях, достижениях и утратах, воспоминаниях, наиболее значимые из которых передаются из поколения в поколение.

Родители поженились поздно, матери было уже 38, когда она родилась. Но у пациентки есть младшая сестра и, судя по ее рассказу, родители уделяли «последышу» куда больше внимания. Повзрослев, ее сестра не сильно радовала родителей — «вела беспорядочный образ жизни» (хотя «порядки в семье были строгие»), но затем «вышла замуж и преобразилась». Пациентка вскользь упомянула о матери, сообщив, что «жизнь у нее как-то не сложилась», «не было в ее жизни радости», — после чего добавила: «И у меня жизнь не складывается»…