Эрик Берн: Люди, которые играют в игры (книга 2)

Все члены группы (понимавшие «марсианскую» речь и обучавшие ей Морта) отлично сознавали, что они так же, как и Морт, не бессмертны, однако не знают, когда это случится. Поэтому они тоже испытывали подобные чувства, но разумным образом сдерживаемые. Так же как и у Морта, время и усилия, затрачиваемые на сокрытие этих чувств, были теми факторами, которые мешали им свободно наслаждаться жизнью. Если подойти к вопросу с этой стороны, то можно предположить, что эти люди понимали разницу: прожить большую жизнь до старости, еще очень многое познать и увидеть или судьба Морта, которому отводилось всего лишь два года. И тогда становилось ясно, что важна не длительность жизни, а ее качество. Открытие это не новое и не удивительное, но путь к нему в данном случае был более тяжким, чем обычно, из-за присутствия постепенно умирающего человека. И это не могло не произвести на всех глубокого впечатления.

Все члены группы согласились, что жить — это значит трудиться, любоваться природой, слышать пение птиц и говорить людям приятные приветствия. Причем все это делать надо сознательно или спонтанно, не драматизируя и не лицемеря, сдержанно и с достоинством. Они также решили, что все, включая и Морта, должны выбросить «мусор» из головы. Они поняли, что его ситуация в определенном смысле не более трагична, чем их собственная, поэтому робость и сдержанность, вызванные его присутствием, улетучились. Теперь им было весело друг с другом, они могли говорить как равные. В результате Морт отодвинул на второй план все больничные заботы и полностью возобновил свою принадлежность к человеческому роду. Безусловно, все окружающие и он сам осознавали, что его проблемы значительно острее, чем у людей, у которых впереди многие годы жизни.

Пациенты, посетившие психотерапевта впервые, чаще всего представляются и пожимают ему руку. Правда, некоторые психотерапевты предлагают руку первыми. У меня в отношении рукопожатия свое мнение. Если пациент сердечно протягивает руку, я пожимаю ее, чтобы не быть невежливым, но делаю это формально, несколько удивляясь: почему он столь сердечен? Если пациент своим действием просто демонстрирует хорошее воспитание, то я пожимаю ему руку так, что мы понимаем друг друга: приятный ритуал не мешает предстоящей работе. Если же в пожатии его руки чувствуется отчаяние, то я жму ему руку твердо, как бы давая понять: его беда мне понятна.

Однако, когда я иду по коридору в приемную, все мое поведение, выражение лица, положение рук достаточно ясно показывают новым посетителям, ожидающим приема: упомянутой любезности лучше избегать. Это нужно для того, чтобы показать, что перед нами цель более серьезная, чем желание удостовериться во взаимной вежливости. И это обычно удается. Я не признаю рукопожатия в основном потому, что в большинстве случаев не знаком с этими людьми. Кроме того, встречаются посетители, не желающие, чтобы их кто-то касался.

Завершение беседы в кабинете психотерапевта — это совсем другое дело. Теперь о пациенте (имеется в виду мужчина) многое мне известно. И он кое-что обо мне узнал. Поэтому перед его уходом я специально останавливаюсь, чтобы пожать ему руку, причем я уже знаю, как лучше это сделать. Рукопожатие после беседы для пациента очень важно: оно означает, что я проникся к нему участием [Слово «участие» здесь употребляется отнюдь не в сентиментальном смысле. Оно означает: я согласен посвятить пациенту много времени и при этом приложить максимум усилий. — Прим. автора], несмотря на то, что он рассказал о себе весьма неблаговидные сюжеты. Если его нужно успокоить, рукопожатие будет успокаивающим, если же ему необходимо подтверждение его мужественности, мое рукопожатие вызовет у него такое чувство. Не подумайте, что это только тонко продуманное лицемерие. Нет! Это спонтанное и открытое признание того, что я принимаю его таким, каким узнал после часового обсуждения с ним его самых интимных проблем. С другой стороны, если я понимаю, что он намеренно, а не из естественной стеснительности обманывал меня или пытался злоупотребить моим доверием, то я вообще не подам ему на прощание руки. Если человек хочет видеть меня своим союзником, пытающимся ему помочь, то он должен вести себя достойно.

В отношении женщин почти все обстоит иначе. Если женщине требуется ощутимый знак моего участия, я пожму ей руку так, чтобы она это поняла. Если мне стало известно, что она избегает контакта с мужчинами, я попрощаюсь с ней корректно, но без рукопожатия. Этот пример хорошо объясняет одну из причин, из-за которой не нужно рукопожатие в качестве приветствия. Если я пожму ей руку вначале, еще не зная, с кем имею дело, то могу оттолкнуть ее от себя. Я как бы унижу ее достоинство и, возможно, оскорблю еще до беседы тем, что, прикоснувшись к ней, принудил ее из-за приличия коснуться меня.