Лев Ительсон - Лекции по общей психологии

Итак, при восприятии мы имеем объективированный вовне целостный, яркий, полный, детальный, индивидуализированный, развернутый в пространстве образ. При представлении мы имеем образ более или менее неустойчивый, фрагментарный, бледный, прозрачный, неполный, схематичный, развертывающийся во времени. Ясно, что это уже какой-то иной тип образов, что это форма кодирования реальности, несколько отличающаяся от той, какой пользуется психика при восприятии. Естественно, возникают вопросы —* как же формируется представление, откуда и почему у него такие свойства, как осуществляет психика такое своеобразное кодирование и отражение реальности на образном уровне?

Первая из теорий, которая пыталась объяснить особые свойства представлений, принадлежала ассоцианистам, в частности, психологам Тэну, Гамильтону и др. С точки зрения этой теории, представления являются просто спонтанно воспроизводимыми прошлыми восприятиями. Наши восприятия окружающего мира где-то в мозгу запечатлеваются и в подходящий момент, например, в связи с определенной ассоциацией или потребностью, они внезапно самопроизвольно (спонтанно) выплывают обратно в сознание, снова оживают. При, этом они представляют уже обедненные и поблекшие воспроизведения первоначальных ощущений. Так сказать, восприятия как бы хранятся где-то на складе. За это время они теряют свою силу, яркость, в них что-то стирается, выпадает. Отсюда и возникают фрагментарность представлений, их неустойчивость, схематичность, бледность и т.д. Таким образом, с точки зрения предлагаемой теории, представления — это просто оживленные, но слегка подпорченные за время хранения, отпечатки прошлых восприятий.

Некоторые опыты, проведенные психологами, как будто подтверждают это. Например, при исследовании памяти проводились такие опыты. Испытуемым давали на несколько секунд рассматривать по одному ряд изображений. Они представляли картинки, достаточно простые, чтобы любой человек мог легко их изобразить. Затем через некоторое время испытуемым предлагали по памяти воспроизвести эти картинки. И что же обнаруживалось? Оказывалось, что практически у всех испытуемых воспроизведенный образ довольно значительно отличался от оригинала, который пытались вспомнить. При этом изменения всегда носили довольно определенный характер. В частности, как правило, выпадали отдельные, особенно малозначительные или мелкие, детали изображения, т.е. происходила его схематизация. Далее, преувеличивались, выделялись отдельные части объекта, обычно наиболее важные, т.е. происходило как бы усиление неравнозначности отдельных частей изображения. Нетрудно заметить, что это уже полпути к его фрагментарности. Далее происходило то, что можно назвать улучшением изображения. Испытуемые рисовали и вспоминали его более симметричным, более плавным, более цельным, чем оно было в действительности. Т.е. происходила уже конструктивная переработка образа. Наконец, огромное влияние оказывал предыдущий рисунок, который испытуемые рисовали перед этим. Как правило, наблюдалась тенденция к уподоблению следующего рисунка предыдущему.

Нетрудно заметить, что описанные преобразования действительно сходны до некоторой степени с теми изменениями образа объекта, которые мы наблюдаем в представлениях. Иначе говоря, по-видимому, память действительно до некоторой степени может так преобразовать прошлое восприятие, что у него появятся некоторые черты, характерные для представления. И в этом отношении предлагаемая теория как-будто выглядит справедливой и кое-что объясняет.

Однако, эта теория не объясняет, почему память именно таким образом преобразует хранящиеся в ней следы прошлых восприятий. И самое главное, этой теории противоречат некоторые факты. В частности, ей противоречит факт существования обобщенных представлений. А степень этой обобщенности может быть очень велика. Так, например, мы способны представить себе человека вообще (не негра, не белого, не определенного знакомого, а именно человека вообще). Мы способны представить себе мелодию вообще (а не играемую на каком-то определенном инструменте). Польский психолог Конорский утверждает, что он, например, может представить себе почерк данного человека, вообще не представляя при этом никаких конкретных написанных им слов или букв. Точно также он способен представить себе голос данного человека, независимо и без представления каких-нибудь конкретных слов, которые он произносит.