Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Совесть для русского философа есть основа личности, причем основа укорененная не в абстрактной нравственности, а непосредственно в биологии — в инстинкте.

Страдания совести позволяют преодолевать ощущения индивидуальной греховности, понимая ее.

Понимание и есть мудрость.

Когда Бог утерян культурой или даже, явно или не явно, запрещен ею, только имманентное, «генетическое» ощущение «Божественного луча», которое мы называем «страданием совести», способно привести человека к подлинному чуду пре ображения — становления целостной личности.

В фильме «Солярис» Андрея Тарковского (и в одноименной книге С. Лемма) загадочный разумный океан планеты Солярис выполняет… потаенную мечту «кислотных наркоманов». Он оживляет значимые образы человеческой памяти. Галлюцинации воображения постепенно превращаются в реальных живых людей из плоти и крови.

Наша замечательная актриса — А.С. Демидова вспоминает о своем споре с Тарковским: «Мы тогда много спорили: где грань, перейдя которую героиня «Соляриса» из фантома превращается в человека, научается чувствовать. Андрей говорил, что эта грань в страдании, а я считала, что в юморе, самоиронии».

Правы в этом споре были оба. Зигмунд Фрейд написал целую книгу, доказывающую, что юмор возникает как творческий акт, направленный на преодоление страдания.

«При этом для человека с христиански живою и художественно индивидуализирующей совестью, — продолжает Ильин, — само собою разумеется, что каждый грех каждого человека являет собою единственное в своем роде,неповторяемое сочетание душевных трудностей, неудач или падений. Именно поэтому людские грехи совершенно не сводимы к отвлеченному каталогу «позволенностей», «полупозволенностей», «не-совсем-позволенностей», «простимостей», «полупростимостей» и «непростимостей», который, вопреки всякой христианской совести, предлагается в «моральных теологиях» иезуитов… Несчастие греха столь же индивидуально и многоразлично, сколь индивидуальны и многоразличны сами люди и отдельные миги их жизни.И грех, по самому существу своему, преодолевается, исправляется и исцеляется только духовно:духовным очищением и возвращением в Божий луч».

Такое толкование слова «совесть» позволяет по-другому объяснить противоречия Адлера. В детском и юношеском возрасте, когда рассудок не готов еще к рациональному пониманию душевной боли, сознание воспринимает зов «целостной духовности человека» как чувство неполноты.

Пользуясь христианскими терминами, мы можем определить «комплекс неполноты» как первичное ощущение греха, а «метафизическую потребность» 1— как потребность в его преодолении и достижении ощущения целостности личности — онтологической уверенности.

Если в ответ на сшибку или чувство бессмысленности существования мы не испытываем депрессии — у нас нет никакого поводаизмениться, нет причины для затраты духовных сил. Не ощущая душевной боли, душа не способна расти.

Христианство и психология говорят, в сущности, об одном и том же. Не пора ли нам научиться понимать друг друга?

Вдумайтесь в то, как удивительно точно и сжато сформулированы многие мысли нашей книги у Ивана Андреевича Ильина:

«Всякое страдание проистекает из несовершенства или неполноты бытия, составляющих самую сущность тварности.Ибо тварь есть бытие конечное, ограниченное во времени и в пространстве, но внутренне посягающее — то бессознательно, то сознательно — на бесконечность и неограниченность…»

Таким бессознательным «посягательством твари» и была «психоделическая революция».

«…Ибо высший смысл его (страдания. — А.Д.) продолжает Ильин, — предполагает, что земная тварь имеет некое священное задание на земле; что дело не сводится к ея случайному возникновению в недрах Беспредельного, к внутренней противоречивости ея бытия, к бессмысленному страданию от этой противоречивости и к роковому угасанию за свою земную неправду. Высший смысл тварности состоит в том, что тварь имеет священное призвание на земле.Грех ведет к страданию, страдание же должно научить тварь при жизни — духовности, мудрому самопознанию, очищению, отречению, религиозной искренности и возвращению в Божий луч. Страдание дается человеку для того, чтобы или умудрить егоили погасить его, неумудреннаго…»