Эрих Фромм - Искусство любви

Как практиковать дисциплину? Нашим дедам было бы гораздо легче ответить на этот вопрос. Они рекомендовали вставать рано утром, не предаваться ненужным излишествам, упорно трудиться. У такого рода дисциплины были очевидные недостатки. Она была сурова и авторитарна, сосредоточена на добродетелях умеренности и бережливости, и во многих отношениях враждебна к жизни. Но реакцией на этот вид дисциплины стала усилившаяся тенденция подозрительного отношения ко всякой дисциплине и ленивого, недисциплинированного потворства своим желаниям в остальной жизни как противовеса и противодействия распорядку, навязываемому нам в течение восьми часов рабочего времени. Вставать в определенное время, посвящать в течение дня определенное время таким действиям, как размышление, чтение, слушание музыки, прогулка; не предаваться, по крайней мере, сверх определенного минимума, таким уводящим от реальности действиям как чтение детективов и просмотр кинофильмов, не переедать и не перепивать — вот несколько ясных и простых правил. Однако суть в том, что дисциплину нельзя практиковать как некое извне навязанное правило, а надо, чтобы она стала выражением собственной воли; чтобы она воспринималась как что-то приятное, и чтобы постепенно приучив себя к такому поведению, почувствовать нехватку дисциплины сразу же, если перестанешь ее исполнять. Один из неудачных аспектов нашего западного понимания дисциплины (как и всякой добродетели) отражен в представлении, что ее практикование должно быть чем-то мучительным, и только если есть эта мучительность, тогда «все хорошо». Восток давно осознал, что то, что хорошо для человека — для его тела и духа — должно быть приятным, хотя бы вначале и пришлось преодолеть некоторые препятствия.

Сосредоточенность еще труднее практиковать в нашей культуре, где все, кажется, направлено против способности сосредоточения. Самый важный шаг в обучении сосредоточенности это научиться оставаться наедине с собой, без чтения, слушания радио, курения и выпивки. Способность сосредоточиться это, по сути, и есть способность оставаться наедине с собой — и именно она является необходимым условием способности любить. Если я привязан к другому человеку потому, что не могу стоять на собственных ногах, то этот другой может стать моим спасением в жизни, но наши отношения не будут любовью. Парадоксально, но способность оставаться наедине с собой является условием способности любить. Каждый, кто попытается оставаться наедине с собой, убедится, как это трудно. Он почувствует беспокойство, смятение или даже ощутит сильную тревогу. Он будет склонен оправдывать свое нежелание продолжать попытки сосредоточения тем, что это не имеет смысла, что это просто глупо, отнимает слишком много времени и т. д. и т. п. К тому же он заметит, что ему лезут в голову разные мысли, от которых он не может избавиться. Он поймает себя на том, что думает о планах на нынешний день или о каких-то трудностях в предстоящей работе, или о том, куда пойти вечером, или о каких-либо других вещах, которые придут на ум — вместо того, чтобы в уме наступил покой. Полезно научиться выполнять несколько самых простых упражнений, например, сесть в свободную позу (не слишком расслабившись и не слишком напрягаясь), закрыть глаза и попытаться увидеть перед собой белый экран, постараться удалить все рассеянные образы и мысли; потом попытаться следить за своим дыханием, не думать о нем и не управлять им, а следить за ним — дыша, ощущать его; далее, попытаться почувствовать свое «я»; я — это я сам, центр своих сил, творец своего мира. Следует делать такое упражнение на сосредоточение каждое утро, по крайней мере, двадцать минут (а если возможно, то дольше) и каждый вечер перед сном [57] Хотя теория и практика этого предмета в значительной мере разрабатывались в восточных культурах, особенно в индийской, те же цели ставились в недавнее время и на Западе. Наиболее серьезной, на мой взгляд, является школа Гиндлера, цель которой состоит в чувствовании собственного тела. Для понимания гиндлеровского метода ср. также работы Шарлотты Сэлвер, ее лекции и курсы в Новой школе в Нью-Йорке. .

Кроме таких упражнений можно научиться быть сосредоточенным во всем, что делаешь: в слушании музыки, в чтении книги, в разговоре с человеком, в рассматривании чего-либо. То, что делаешь в данный момент, должно быть тем единственным, чему следует отдаваться целиком. Если сосредоточиться, то не имеет значения, что делать; как важные, так и неважные вещи получают новое измерение, потому что на них сосредоточено все внимание. Обучение сосредоточенности требует избегать, насколько это возможно, тривиальных разговоров, т. е. разговоров несущественных. Если два человека говорят о том, как растет дерево, которое они оба знают, или о вкусе хлеба, который они вместе ели, или об общем для них опыте в их работе, то такая беседа может быть важной при условии, что они переживают то, о чем говорят, а не толкуют об этом отвлеченно; беседа же, касающаяся вопросов политики или религии, может оказаться вполне тривиальной; так происходит, когда два человека говорят штампами, не вкладывая душу в то, о чем говорят. Я должен здесь добавить, что насколько важно избегать тривиального разговора, настолько же важно избегать дурной компании. Под дурной компанией я имею в виду не только людей порочных и вредоносных; их компании следует избегать потому, что общение с ними отравляет и угнетает. Я имею в виду компанию зомби, «живых трупов», чей дух мертв, хотя тело живо; компанию людей, чьи мысли и разговоры тривиальны; которые болтают вместо того, чтобы говорить, и которые изрекают штампы вместо того, чтобы думать самостоятельно. Однако не всегда возможно избежать компании таких людей, а то и не обязательно. Если реагировать не так, как они ожидают — т. е. штампами и тривиальностями — а откровенно и человечно, то часто случается, что такие люди меняют свое поведение; этому способствует их удивление перед чем-то неожиданным.