Дэйв Пельцер - Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Благословением стала встреча с людьми, изменившими мою жизнь в лучшую сторону, — а таких было немало. Я закрываю глаза и вижу бесконечное море лиц, ободряющих меня, помогающих сделать правильный выбор, радующихся моим скромным успехам. Благодаря им я не сдался и не отмахнулся от своих желаний. Стремясь изменить свою жизнь, я поступил на службу в военновоздушные силы США, открыл для себя исторические ценности, чувство спокойной гордости и принадлежности, которого никогда прежде не знал. После долгих лет борьбы я наконец-то видел перед собой четкую цель; а главное, я понял, что Америка действительно была страной, где даже человек с самыми скромными задатками может стать победителем.

Рокот прибоя возвращает меня к реальности. Кусок дерева, за которым я наблюдал, скрылся в пенистых волнах. Отбросив колебания, я разворачиваюсь и возвращаюсь к грузовику. Несколько минут спустя я уже еду по извилистой дороге в свою тайную утопию. Много лет назад, когда я жил во тьме и холоде, я мечтал о таком секретном месте. И теперь, как только у меня выдается свободное время, я всегда возвращаюсь на реку. Притормозив у виллы Рио рядом с Монте-Рио, чтобы забрать свой драгоценный груз, я возвращаюсь на узкую однополосную дорогу. Начинается гонка со временем, потому что солнце садится, и одно из моих заветных желаний вот-вот воплотится в жизнь.

Въехав в безмятежный городок Гверневиль, я резко сбрасываю скорость и вскоре поворачиваю на Риверсайд-драйв. Опустив окна в машине, я полной грудью вдыхаю чистый воздух, напоенный сладким ароматом секвой, которые тихо покачивают кронами в наступающих сумерках.

Я останавливаю белую «тойоту» перед домом, где много лет назад наша семья проводила летние каникулы. Ривер-сайд-драйв, 17426. С тех пор дом изменился, как и многое в моей жизни. К нему пристроили еще две комнаты. Перед наводнением в 1986 году была сделана слабая попытка расширить кухню. А большой пень, по которому мы с братьями могли часами лазить без остановки, сейчас почти сгнил. Неизменными остались только потемневший потолок из кедра и камин, отделанный речной галькой.

Пока мы поднимаемся по узкой, посыпанной гравием дорожке, я чувствую легкую грусть. Убедившись, что мы никому не помешаем, я обхожу дом и веду своего сына, Стивена, тем же путем, каким много лет назад вели меня с братьями родители. Я знаком с владельцем дома, поэтому уверен, что он ничего не имеет против нашей прогулки. Не говоря ни слова, мы с сыном смотрим на запад. Здесь ничего не изменилось: река Рашн-Ривер все так же неспешно несет свои воды к Тихому океану, а последние отблески вечернего солнца играют на ее темно-зеленой глади. Голубые сойки скользят над рекой и обмениваются пронзительными криками перед тем, как скрыться в лесу. Небо над нами окрасилось синими и оранжевыми полосами. Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза, наслаждаясь моментом, совсем как много лет назад.

Когда я вновь открываю глаза, то чувствую, как единственная слеза катится по щеке. Я опускаюсь на колени и обнимаю сына за плечи. Он откидывает голову назад и целует меня в щеку:

— Люблю тебя, пап.

— И я тебя люблю, — отвечаю я.

Стивен смотрит на темнеющее небо. Его глаза становятся больше, когда он пытается уследить за исчезающим солнцем.

— Это мое самое любимое место во всем мире! — объявляет он.

Горло сжимается, слезы бегут одна за другой, но я не обращаю на них внимания.

— И мое, — откликаюсь я. — И мое.

Стивен пока пребывает в возрасте святой невинности, но он мудрее многих своих сверстников. Даже сейчас, когда я молча плачу, он улыбается, позволяя мне сохранить чувство собственного достоинства. Но он знает, откуда взялись эти слезы. Стивен понимает, что я плачу от счастья.

— Люблю тебя, папа.

— И я тебя люблю, сын.

Я свободен.

Будучи ребенком, обреченным жить в мире жестокости, я думал, что одинок в своем горе. Теперь я вырос, и знаю, что вокруг нас — тысячи детей, страдающих от жестокого обращения.

Хотя данные, поступающие из многочисленных источников, разнятся, средние показатели таковы: в США каждый пятый ребенок подвергается физическому, моральному или сексуальному насилию. К сожалению, недостаток информации приводит к тому, что у большинства граждан складывается в корне неправильное видение ситуации. Они склонны полагать, что так называемое насилие — всего лишь проявление родительского «права» воспитывать детей, сопряженное с небольшим рукоприкладством. Эти же люди думают, что подобное «воспитание» никак не скажется на дальнейшей жизни ребенка. И они жестоко ошибаются.