Игорь Кон - Любовь небесного цвета

Еще труднее было осознать собственные чувства и склонности. Отпрыски аристократических фамилий, где гомосексуальность была семейной традицией, рано научались жить двойной жизнью, понимая, что если ты сумеешь избежать скандала, делать можно, что угодно. Выходцам из среднего класса и духовного сословия, которые принимали внушенные им ценности и нравственные принципы всерьез, было гораздо труднее. Многие из них не могли ни лицемерить, ни принять, ни подавить собственную сексуальность. Отсюда — трагическая разорванность и противоречивость их самосознания и поведения.

Половая сегрегация в школе еще больше усугубляла эти трудности. Знаменитые английские мужские аристократические школы (Итон, Харроу и другие) были интернатами, мальчики не только учились, но и жили вместе. Раздельное обучение, тем более в разновозрастных интернатах, всегда благоприятствует однополым влюбленностям и сексуальным контактам. В этих, по определению одного историка, «сексуальных концлагерях», гомоэротические традиции и нравы передавались из поколения в поколение.

Первый приказ, который получил от одного из своих соучеников в 1817 г. будущий писатель Уильям Теккерей, как только он появился в школе, был: «Приди и трахни меня». Жалобы на «грубость и животность в спальнях» — общее место многих школьных воспоминаний. Писатель Робин Моэм (1916–1981) рассказывает, что едва он устроился в своей комнате в Итоне, как пришел одноклассник, спросил, мастурбирует ли он, ощупал его половые органы, объяснился в любви и мгновенно уговорил отдаться; связь эта продолжалась два года.

Сексуальным контактам между мальчиками способствовало не только отсутствие женского общества, но и многое другое: общие постели (в Харроу мальчики спали по двое до 1805 г.), невозможность уединения (в некоторых школах туалеты не запирались, а то и вовсе не имели дверей), публичные порки, которые осуществляли не только учителя, но и старшие ученики и, конечно же, абсолютная власть старших над младшими.

Эта власть была одновременно групповой (в школе всем распоряжался старший, шестой класс и каждый старшеклассник мог приказывать любому младшекласснику) и индивидуальной. Старшеклассник мог сделать младшего своим «фагом», слугой, который беспрекословно обслуживал хозяина, чистил его обувь, убирал постель и т. п. и за это пользовался его покровительством. Быть фагом авторитетного шестиклассника было почетно, а красивый фаг, в свою очередь, повышал престиж хозяина.

Английское слово fag(g)ot — пришло из старофранцузского и обозначает «вязанку хвороста», позднее им стали называть людей негативных, колючих, вроде «злючки», «мерзкой бабы» и «гнусного типа». Слово fag (его точное происхождение неизвестно) — значит «изнурительная, монотонная работа», затем оно утвердилось за «шестеркой», учеником младших классов, исполняющим поручения старших. Созвучие двух слов привело к тому, что оба понятия приобрели ярко окрашенное гомосексуальное значение, a fag стали воспринимать как сокращение от более полного faggot.

Мужские и тем более — подростковые сообщества всегда отличаются жестокостью и повышенной сексуальностью. Английская школьная система, ориентированная на воспитание будущих лидеров, сознательно культивировала агрессивную маскулинность. Центром всей школьной жизни были соревновательные спортивные игры (регби, футбол и т. д.), участие и успех в них влияли на положение мальчика в школе и на отношение к нему соучеников значительно больше, чем учебные успехи. В спортивных играх была и своя эротика. Хотя силовые атлетические контакты считались несексуальными, кто мог это гарантировать?

Культ групповой солидарности, товарищества и дружбы, нередко имеющий неосознанную гомоэротическую окрашенность, красной чертой проходит через английскую, да и всякую другую, школьную повесть. Но если первые влюбленности в девочек, которым благоприятствует совместное обучение, в дальнейшем перекрываются более серьезными взрослыми романами и становятся для юноши только вехами его взросления и роста, то гомоэротические влюбленности, именно потому, что они большей частью остаются невостребованными и нереализованными, сохраняются в памяти как нечто совершенно особенное и невообразимо прекрасное, по сравнению с чем взрослая любовь к женщинам иногда кажется ничтожной.

Первоначальное викторианское понимание однополой любви было аристократически эстетским. Постепенно ее образ демократизируется. Причины этого были довольно прозаическими. Поскольку сексуальные отношения с людьми собственного круга были затруднены, нужно было спускаться по социальной лестнице вниз («натуральные» джентльмены тоже начинали сексуальную жизнь с проститутками или с прислугой).