Паул Вацлавик - Как стать несчастным без посторонней помощи

Человек Якобы Разумный отличается от других живых существ на Земле тем, что страстно желает знать свое будущее. Тщетно предостерегали его древние греки, что такое желание самоубийственно, противочеловечно, ведет к потере смысла жизни, тщетно рассказывали ему жуткую историю о Прометее, которого боги покарали не просто казнью физической (приковали к скале, где орел терзал его печень), но еще того страшнее – футоро-логической (даровав ему способность видеть, знать будущее). Сами подумайте, каково было Прометею висеть на скале, зная доподлинно о всех наших с вами художествах на протяжении последующих четырех тысяч лет и далее. Это вам не покалывание в печени!

Не надеясь, что нам пойдут впрок древнегреческие мифы, М. Булгаков в «Мастере и Маргарите» преподал еще один урок на ту же тему. Злосчастный буфетчик нечаянно, с помощью нечистой силы, заглянул в свое будущее. Помните результат? «Буфетчик стал желт лицом… сидел неподвижный и очень постарел. Темные кольца окружали его глаза, щеки обвисли, и нижняя челюсть отвалилась…» «Сейчас из достоверных рук узнал, что в феврале будущего года умру от рака печени. Умоляю остановить!» (Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. М., «Художественная литература», 1988, с. 205, 208.)

И тем не менее не родилась еще та студентка любого факультета МГУ, которая, только что сдав на «пятерку» экзамен по диамату, не захотела бы узнать, кто у нее на сердце и длинна ли дорога в казенный дом. Полжизни за то, чтобы узнать свое будущее хотя бы на неделю вперед!

Ну а если не помогает гадание, homo sapiens немедленно переходит на самообслуживание. Он изобретает свою собственную микрофутурологию, убеждает себя в достоверности самопрогнозов и, как умеет, калечит себе жизнь, стремясь добиться их самоосуществления. Может быть, книга П. Вацлавика поможет тем, кому не помогли ни древние греки, ни М. Булгаков?

Если ряд глав в книге П. Вацлавика, о которых мы уже упоминали, посвящены разным самоубийственным способам «игры с прошлым» и «игры с будущим», то несколько глав рассматривают аналогичные способы «игры с настоящим». Важное место среди последних занимает искусная постановка несбыточных целей и безумное упорство в их преследовании, причем открывается восхитительная возможность всю жизнь упиваться горем по поводу несбыточности несбыточного и давить, как удавкой, тем же самым горем своих любимых родных и ближних. Справедливости ради надо сказать, что некоторым удается действительно превратить свое горе в увлекательную игрушку, которой можно с неподдельным удовольствием играть всю жизнь. Это о них сказал Станислав Ежи Лец: «Он разбил свою жизнь, и у него получились две очень уютные разбитые жизни». Но это все-таки исключение из правила. А правилом остается мучительнейшая неудовлетворенность жизнью, в данном случае – всецело из-за искусственно созданных потребностей, которые невозможно удовлетворить. И если к этому еще примешивается зависть – безразлично, черная или любого другого цвета,– то ваша жизнь неизбежно превратится в мини-ад для сугубо личного пользования.

Еще один способ – игра в слова. Мы играем словами, а слова играют нами. Мы произносим те из них, которые подвернулись на язык, нимало не задумываясь, как они будут поняты и восприняты собеседником. А потом пытаемся «стереть с лица пощечину» и вопрошаем: «Что такого я сказал?» Не помогает и совет примерить сказанное сначала на свой собственный аршин: то, что с тебя – как с гуся вода, для собеседника может оказаться хуже кипящей смолы. Кроме того, сколько слов сказано по принципу: «откуда я знаю, что думаю, пока не услышу, что говорю». Со столь же впечатляющими результатами.

Жаль, что П. Вацлавик не в состоянии подслушать бесед, происходивших (и происходящих) за пределами тех стран, в которых жил. В частности, наших с вами бесед, когда забота о человеческом достоинстве не только собеседника, но и самого беседующего отходит далеко на задний план перед стремлением «врезать», «размазать по стене», «доконать» и пр.– слова, которые ни за что не понять никаким пришельцам из космоса, но которые хорошо понятны туземцам-аборигенам. Вот уж поистине «язык мой – враг мой».

А как насчет стремления навязать свое миропонимание и даже свое настроение ближним своим? Никто не может сказать, откуда в нас такая великолепная убежденность, будто наше восприятие мира – если не единственно возможное, то уж, во всяком случае, единственно правильное, а все остальные варианты – возмутительная чушь. И откуда твердокаменное сознание, что если у меня сегодня плохое настроение, то все должны вести себя так, чтобы оно улучшилось (всякие иные цели заранее исключаются), а если хорошее, то все должны только и делать, что стараться не испортить его. Зато можно сказать вполне определенно, что именно такая убежденность, именно такой стереотип сознания уподобляет нашу жизнь минному полю, и мы, шагая по нему, непрерывно вызываем огонь на себя.